Форум
Поиск
Регистрация
Вход13 ноября 2011 г, Романс, Балашиха
Олег Погудин - Серебряный голос России :: Народный артист России Олег Погудин :: Концерты :: Программы и впечатления прошлых лет :: 2011 год
Страница 1 из 1
13 ноября 2011 г, Романс, Балашиха
автор Ирина Н. Вс Сен 06, 2015 10:31 pm
1 отделение
1. Россия
- Как и многие вечера здесь, в Балашихе - не очень обычные для последнего времени. Сегодня я один на площадке, без музыкантов, без своих товарищей, с которыми пройдено уже очень, очень много дорог и, без которых я с трудом вообще представляю себе выход на сцену в последние годы.
Тем не менее, обстоятельства достаточно счастливые, когда можно вспомнить что-то... что-то давно-давно ушед-ше-е, вернее, ну, как сказать? - давно происходившее. Так, ну, как сегодня, так все когда-то начиналось - это довольно давно, уже больше 20 лет назад. Первые концерты с 87 по 93 год - они происходили вот именно таким образом, в сопровождении немудрящем собственном аккомпанементе на гитаре в залах... в разных залах. Бывали залы и большие, но чаще они были вот примерно такие – чуть больше, чуть меньше.
В залах, в которых романс в начале 90-х годов звучал, как откровение, п.ч. слишком долго не было возможности говорить тем языком, которым написан романс. А потом, на протяжении вот этих 20 лет что-то, наверное, что-то очень... как-то вот неправильно пошло.. В каком смысле? Мы получили возможность говорить, говорить так, как нам хочется. И, к сожалению, вот по прошествии 20 лет это можно, наверное, уже уверенно сказать - не стали говорить лучше, не стали постоянно говорить красиво, не стали говорить так, как мечтали. Говорим обо всем, позволяем себе рассуждения и суды - я про себя говорю в данном случае - и время к этому располагает. Можно... я не знаю, повернув голову направо, налево увидеть массу ... каких-то поводов для того, чтобы высказаться. Высказаться жестко, высказаться точно, может быть, иногда, крайне редко получается говорить красиво.
А вот на заре этого времени, в начале 90-х годов, романс, который, собственно говоря, красивый язык, пусть не всегда совершенный, далеко не всегда гениальный, но красивый. Он звучал, как будто мы его слышим впервые. И тогда происходили совершенно волшебные вещи. Тогда открывались какие-то... истины, великие истины, но открывались просто - «из рук в руки». Вот так вот можно было человеку сказать от себя, не напрягая голоса, на расстоянии, не знаю - 5 там, 7 метров. Сказать что-то очень, очень важное и ты прекрасно понимал, что человек это услышал, понял и присвоил в какой-то степени. Для этого, наверное, в общем-то, и должен существовать артист. Артист, который поет, в первую очередь, артист представленческого жанра, который сам один выходит на площадку и своим голосом, своей душой, настолько, насколько умеет, делится чем-то самым сокровенным.
Романс для меня как раз оказался тем языком, которым можно поделиться самым сокровенным очень просто. Быть абсолютно открытым и в то же время всегда сохранять... всегда сохранять какую-то ... я не хочу говорить слово «достоинство». Как сказать, вернее, даже не могу понять… какую-то форму, которая позволяет, позволяет остаться в границах красивого. Для меня это очень важно и я много раз об этом говорил. Я говорил об этом и своим студентам: мы вряд ли мы сможем формально как-то сделать что-то мощнее, серьезнее, чем сделано до нас... в любой области искусства – и в изобразительном искусстве, и в архитектуре, в музыке, в том числе, и в представленческом искусстве - в актерском, в исполнительском. Ничего не поделаешь – время сейчас такое, что все мельчает. Измельчали и наши желания, и наши страсти даже, и, в этом смысле, измельчали и наши возможности. Но не прекратилось все равно и никогда не прекратится самое главное, ради чего мы живем и существуем – ради любви друг к другу. Она существует, она живет, она будет жить, она переживет и нас, или, вернее, мы с ней вместе можем жить бесконечно и по сему, и говорить о ней необходимо.
Говорить трудно: слишком много сказано, слишком много и я сейчас говорю. Но романс помогает. Надеюсь, поможет и сегодня поговорить о люб-ви... Пусть иногда это будет и печальный разговор, но здесь у меня тоже есть некоторая такая отговорка – не я придумал эти тексты, не я придумал эти мелодии, хотя иногда кажется, что присвоено настолько, как будто это родилось в моем сердце.
А то, что размышления о любви на русском языке, это - почти всегда грустные размышления. Если они красивые - это почти всегда грустные.
Но имеет смысл задуматься... Может быть, и сегодняшним вечером. И вообще, хорошо бы, хорошо бы, чтобы искусство, представленческое искусство призывало за-ду-мать-ся, а не забыться.
Это сейчас не частое явление, хотя происходит. Ну, попробуем и сегодня…
Да, оговорюсь еще: если вдруг возникнет... возникнет желание просто пообщаться, о чем-то поговорить - вот вечера здесь предоставляют эту счастливую возможность. На площадках других концертных я, к сожалению... но не в состоянии уже общаться так, как это было, опять-таки, в конце 90-х, допустим, годов... По разным причинам. Но больше всего... больше всего, п.ч. большие стены все больше и больше напоминают передовую. Напоминают какие-то фронтовые обстоятельства, когда нужно сражаться - и за результат, и за то, чтобы все было хорошо, и за атмосферу в зале, даже за нежную и изящную, красивую атмосферу все равно приходится, в общем-то, в некотором роде воевать.
Здесь, по счастью, в этом нет необходимости. Так вот, можно будет и поговорить, если возникнет желание.
2. Калинушка
3. Уж ты, верная
4. Ветка сирени
5. Отойди-не гляди
Ответ на вопрос о программе Вертинского в Москве
- Все, что касается репертуарной истории, не могу сказать «политики», поскольку я, в данном случае, невольник стольких обстоятельств, что собственную репертуарную политику проводить в Москве, по крайней мере, почти не в состоянии. Что касается песен Вертинского, может быть, может быть, но точно не в этом году, а этом сезоне - постараемся. Сезон, я имею в виду, который заканчивается летним периодом. Надеюсь, получится.
6. Хочешь, что ли
7. У камина
8. Ямщик, не гони лошадей
- Конец первого отделения. Романс, который всегда в конце первого отделения романсовой программы. Или почти всегда.
9. Не уходи
- Минут на 15 я прошу антракта, потом увидимся снова.
1. Россия
- Как и многие вечера здесь, в Балашихе - не очень обычные для последнего времени. Сегодня я один на площадке, без музыкантов, без своих товарищей, с которыми пройдено уже очень, очень много дорог и, без которых я с трудом вообще представляю себе выход на сцену в последние годы.
Тем не менее, обстоятельства достаточно счастливые, когда можно вспомнить что-то... что-то давно-давно ушед-ше-е, вернее, ну, как сказать? - давно происходившее. Так, ну, как сегодня, так все когда-то начиналось - это довольно давно, уже больше 20 лет назад. Первые концерты с 87 по 93 год - они происходили вот именно таким образом, в сопровождении немудрящем собственном аккомпанементе на гитаре в залах... в разных залах. Бывали залы и большие, но чаще они были вот примерно такие – чуть больше, чуть меньше.
В залах, в которых романс в начале 90-х годов звучал, как откровение, п.ч. слишком долго не было возможности говорить тем языком, которым написан романс. А потом, на протяжении вот этих 20 лет что-то, наверное, что-то очень... как-то вот неправильно пошло.. В каком смысле? Мы получили возможность говорить, говорить так, как нам хочется. И, к сожалению, вот по прошествии 20 лет это можно, наверное, уже уверенно сказать - не стали говорить лучше, не стали постоянно говорить красиво, не стали говорить так, как мечтали. Говорим обо всем, позволяем себе рассуждения и суды - я про себя говорю в данном случае - и время к этому располагает. Можно... я не знаю, повернув голову направо, налево увидеть массу ... каких-то поводов для того, чтобы высказаться. Высказаться жестко, высказаться точно, может быть, иногда, крайне редко получается говорить красиво.
А вот на заре этого времени, в начале 90-х годов, романс, который, собственно говоря, красивый язык, пусть не всегда совершенный, далеко не всегда гениальный, но красивый. Он звучал, как будто мы его слышим впервые. И тогда происходили совершенно волшебные вещи. Тогда открывались какие-то... истины, великие истины, но открывались просто - «из рук в руки». Вот так вот можно было человеку сказать от себя, не напрягая голоса, на расстоянии, не знаю - 5 там, 7 метров. Сказать что-то очень, очень важное и ты прекрасно понимал, что человек это услышал, понял и присвоил в какой-то степени. Для этого, наверное, в общем-то, и должен существовать артист. Артист, который поет, в первую очередь, артист представленческого жанра, который сам один выходит на площадку и своим голосом, своей душой, настолько, насколько умеет, делится чем-то самым сокровенным.
Романс для меня как раз оказался тем языком, которым можно поделиться самым сокровенным очень просто. Быть абсолютно открытым и в то же время всегда сохранять... всегда сохранять какую-то ... я не хочу говорить слово «достоинство». Как сказать, вернее, даже не могу понять… какую-то форму, которая позволяет, позволяет остаться в границах красивого. Для меня это очень важно и я много раз об этом говорил. Я говорил об этом и своим студентам: мы вряд ли мы сможем формально как-то сделать что-то мощнее, серьезнее, чем сделано до нас... в любой области искусства – и в изобразительном искусстве, и в архитектуре, в музыке, в том числе, и в представленческом искусстве - в актерском, в исполнительском. Ничего не поделаешь – время сейчас такое, что все мельчает. Измельчали и наши желания, и наши страсти даже, и, в этом смысле, измельчали и наши возможности. Но не прекратилось все равно и никогда не прекратится самое главное, ради чего мы живем и существуем – ради любви друг к другу. Она существует, она живет, она будет жить, она переживет и нас, или, вернее, мы с ней вместе можем жить бесконечно и по сему, и говорить о ней необходимо.
Говорить трудно: слишком много сказано, слишком много и я сейчас говорю. Но романс помогает. Надеюсь, поможет и сегодня поговорить о люб-ви... Пусть иногда это будет и печальный разговор, но здесь у меня тоже есть некоторая такая отговорка – не я придумал эти тексты, не я придумал эти мелодии, хотя иногда кажется, что присвоено настолько, как будто это родилось в моем сердце.
А то, что размышления о любви на русском языке, это - почти всегда грустные размышления. Если они красивые - это почти всегда грустные.
Но имеет смысл задуматься... Может быть, и сегодняшним вечером. И вообще, хорошо бы, хорошо бы, чтобы искусство, представленческое искусство призывало за-ду-мать-ся, а не забыться.
Это сейчас не частое явление, хотя происходит. Ну, попробуем и сегодня…
Да, оговорюсь еще: если вдруг возникнет... возникнет желание просто пообщаться, о чем-то поговорить - вот вечера здесь предоставляют эту счастливую возможность. На площадках других концертных я, к сожалению... но не в состоянии уже общаться так, как это было, опять-таки, в конце 90-х, допустим, годов... По разным причинам. Но больше всего... больше всего, п.ч. большие стены все больше и больше напоминают передовую. Напоминают какие-то фронтовые обстоятельства, когда нужно сражаться - и за результат, и за то, чтобы все было хорошо, и за атмосферу в зале, даже за нежную и изящную, красивую атмосферу все равно приходится, в общем-то, в некотором роде воевать.
Здесь, по счастью, в этом нет необходимости. Так вот, можно будет и поговорить, если возникнет желание.
2. Калинушка
3. Уж ты, верная
4. Ветка сирени
5. Отойди-не гляди
Ответ на вопрос о программе Вертинского в Москве
- Все, что касается репертуарной истории, не могу сказать «политики», поскольку я, в данном случае, невольник стольких обстоятельств, что собственную репертуарную политику проводить в Москве, по крайней мере, почти не в состоянии. Что касается песен Вертинского, может быть, может быть, но точно не в этом году, а этом сезоне - постараемся. Сезон, я имею в виду, который заканчивается летним периодом. Надеюсь, получится.
6. Хочешь, что ли
7. У камина
8. Ямщик, не гони лошадей
- Конец первого отделения. Романс, который всегда в конце первого отделения романсовой программы. Или почти всегда.
9. Не уходи
- Минут на 15 я прошу антракта, потом увидимся снова.
Ирина Н.- Сообщения : 28218
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва
Re: 13 ноября 2011 г, Романс, Балашиха
автор Ирина Н. Вс Сен 06, 2015 10:36 pm
2 отделение
Собираются записки
- По желанию о. Николая... вот про творческий вечер... вот смотрите, вот...
Нет, на самом деле так достаточно удобно, п.ч... хотя не совсем, может быть, прямое общение, но... можно возвращаться к тексту и сосредотачиваться.
Читает записки
- Так…. я даже не знаю… Наверное, я все-таки, я все таки начну с пения... с песни, иначе мы рискуем остаться без романсов...
Зрители предлагают задержаться до утра
- Нет, на это у меня просто не хватит сил физически – до утра. Это, действительно, не те годы - не 10, не 12 лет назад. В этом смысле то, что происходило тогда, и за что меня достаточно серьезно, в общем, корили люди знающие: и вокалисты, мастера, и врачи все те наши третьи отделения после концерта, когда, фактически, концерт закончен и потом еще около минут 40 разговора...
Вообще, на самом деле, так делать, в принципе, нельзя. Я бы сказал «не при каких обстоятельствах». Но, опираясь на собственную историю, могу все-таки сказать, что обстоятельства иногда позволяют это делать. Но одно дело там – 28, другое дело 42 года. Все-таки это уже очень разный возраст ...
Знаете, тут с точки зрения трудовой, обычной - нет никаких не только драм, а даже минимальных проблем. Возраст прекрасный. Я не знаю там - все то, что в районе 40 – это, наверное, у человека очень счастливый возраст, если у него в порядке здоровье и совесть. А вот процесс восстановления он немножко отличается от совсем юных лет и от молодых лет. И, когда концерты идут чередой - один за другим - есть просто обычные правила, так называемые... ну, вот, не знаю, гигиены просто, если хотите.
А профессиональные – ты должен молчать. Вообще, по уму - надо перед хорошим серьезным выступлением все-таки просто сутки молчать. И, когда выступления идут через день, то вы понимаете, что все остальное время ты молчишь. Для меня, на самом деле, это мучительно... Я пытаюсь…
Вопрос из зала - "Удается?"
- Ну, бывают обстоятельства, когда приходится это делать. Вот даже сейчас я, в принципе, в этом помещении могу говорить без микрофона. Но пользуюсь микрофоном для того, чтобы сохранить физические силы. Если же говорить о людях, которые поют в опере, допустим, то там распланировано, если выступающий серьезный артист, - распланированы не только спектакли там на год, три, или иногда там больше, если это знаменитости. Но точно так же и любые встречи с журналистами, любые интервью, любые съемки тоже распланированы таким же образом - жестким, спортивным графиком, п.ч. еще необходимо поддерживать себя в форме, еще необходимо заниматься. А любые серьезные артисты, они, в общем-то, до конца творческой профессиональной жизни... они всегда, а иногда даже, кстати, и по окончанию карьеры, они все-таки тренируются и это тоже необходимо. Все это работа... одними тем же вс время фактически... это всегда работа одного и того же организма и почти всегда работа одной и той же группы мышц. Поэтому, в общем, нужно иметь совесть - и человеческую, и творческую, и все-таки некоторые рамки устанавливать. Поэтому, это я говорю к тому, что до утра мы, конечно, никак не сможем...
Вопрос - "Уважаемый Олег Евгеньевич, почему так редки стали концерты в Москве?"
- Но, на самом деле, не редки. Я знаю, что здесь очень много людей, с которыми мы знакомы больше 10 лет, и, кто помнит вот те времена, когда каждый месяц в Москве было по концерту. Все-таки согласитесь - залы были иные. Политехнический музей - это не Кремлевский дворец или не концертный зал имени Чайковского.
Для того, чтобы... знаете, в общем-то, дело даже не в репертуаре, дело не в количестве программ. В конце концов, когда любишь ... даже не артиста, а то, что делает артист, можно приходить.. ну, надоесть может любой, но, тем не менее, я думаю, ежемесячные встречи, и, что вполне вероятно, и даже раза два в месяц – ни возможны, п.ч., если артист честно относится к тому, что он делает, он никогда не бывает одинаковый. Он разный. И даже, если он исполняет одни и те же вещи на каком-то там коротком промежутке времени, тем не менее ... есть еще определенная мера ответственности.
Нужно стараться... вот всякий раз до 100% наполнять собой то, что ты делаешь. Это очень здорово получается, когда у тебя все впереди. Это очень здорово получается в начале пути, п.ч. в каждой такой встрече, на каждом концерте, на каждом выступлении ты впервые что-то открываешь, ты впервые с чем-то встречаешься. Это тебя самого наполняет таким счастьем и такой энергией, что ты пе-ре-пол-нен.
Проходит время. И также, как вот в обычной жизни, так же точно, точно также и в творческой жизни ты понимаешь, что ... это было. Это уже было... это уже было, это будет так же, как и тогда... Пусть это будет прекрасно, но это ... это будет не впервые. И уже не событие тебя наполняет или переполняет, а ты должен наполнить событие таким же содержанием, такой же яркостью, той же энергией, что было когда-то, когда было в первый раз.
Это очень трудно. Есть хорошее, очень точное определение – искусство есть мера. И мера не только в творческом делании, не только вот в процессе в самом художественном, когда ты на сцене находишься.
Это .. или в определенном смысле, если хотите, – это искусство творческой жизни, искусство судьбы в творчестве... п.ч., не знаю, хорошо это или плохо, но все -таки из тех артистов, которые думают о перспективе, которые думают о том, что если, милостью Божией, удастся работать еще 10, 20 лет, если ты доработаешь до старости, нужно же все-таки быть необходимым и желанным.
Это большой... вы знаете, это трудоемкий процесс. В этот процесс входит очень многое: входят и те книги, которые ты читаешь, и те спектакли, на которые ты приходишь, те страны, города и места, которые ты выбираешь, чтобы поехать и, чтобы там снова что-то подтвердить и открыть... или встретиться с чем-то новым, или обогатить то, что было когда-то уже приобретено. Процесс, на самом деле, непрерывный.
И, если творческая судьба складывается счастливо, - пока, слава Богу, она так и складывается, - если у тебя много выступлений, если люди любят то, что ты делаешь, то, в принципе, вся жизнь, в том числе, и бытовая, обычная, личная, какая угодно – она уходит в этот же поток. Она питает то, что ты потом выносишь на сцену, либо этому мешает. Это тоже вещи такие совсем простые. Но, если раньше я о них читал, слышал, догадывался, то теперь я их уже знаю.
Это и моя, в том числе, судьба. Я могу говорить об этом ответственно.
Нельзя... не то, чтобы нельзя войти дважды в одну и ту же реку - нельзя вернуть, конечно, то, что было когда-то... но ответственность перед тем, что было когда-то, если это было прекрасно, она остается, она становится с годами все более и более серьезной.
Это ... это работа... это, кстати, нормально. Это тот самый счастливый труд, который позволяет преодолевать всякие серьезные или там не очень серьезные сложности. Это тот самый труд, который, если хотите, освобождает и облагораживает и т. д., и т.д., и т.д... Осмысляет и делает пребывание на земле однозначно осмысленным.
Можно быть счастливым и радостным от того, что ты существуешь, живешь просто так. А бывает еще и осмысленная радость. Ты понимаешь, что существуешь для чего-то...
Это... это здорово! Это одно из самых вообще счастливых богатств - если есть признание, почему оно необходимо любому артисту... как я уверен, любому, конечно, кто... ну, не занимается исключительно собой, а тому, кто занимается творческой работой, и вот там признание совершенно, совершенно необходимо. Но я даже не дочитал записки...
Вопрос - "На творческом вечере в АЗЛК Вы исполняли романс, который с 2002 года мы не можем забыть. Если Вы его помните, то не могли бы Вы сегодня его исполнить в награду за наше долгое ожидание и память?"
- Ну я не собирался, но можно попробовать…
10. Ой, не буди (цыганская песня)
Вопрос – «Исполните романс Прозоровского «Угольки»
- Не могу, к сожалению, п.ч. этот романс только все-таки в сопровождении Михаила Радюкевича. Самому мне его не сыграть, получится три аккорда и очень вот такая… бдная музыка. А романс красивый.
Вопрос – «Олег Евгеньевич, будет ли в следующем сезоне «Народная песня»? – одна из лучших Ваших программ, хотя что-то выделить практически невозможно»
- Надеюсь, но, вероятней всего будет в помещении Центра Павла Слободкина в конце января месяца.
Вот опять-таки о концертах в Москве и о репертуарной политике. Такое словосочетание... Случается так, что мы обо всем уже договорились, случается так, что даже, допустим, в интернете где-то есть объявление о концерте … Почему я никогда на своем сайте не выкладываю это в афишу концерта, пока мы не подписали договор...? Вот неоднократно случалось – обо всем все договорено, все хорошо, здорово, - потом, вдруг, что-то случается. Какие-то политические события, какой-то губернатор хочет зал забрать и забирает на этот день. Что-то еще: иногда меняется.. там, не знаю, команда, с которой мы работаем или команда на месте, на площадке. Иногда самому, крайне редко, - я пытаюсь этого не делать, но иногда приходится и самому менять расписание. Поэтому, вот то, за что могу отвечать, то я официально на сайте уже анонсирую. То, за что не могу отвечать точно, там. не знаю, - на год примерно мы договорились уже, но пока все-таки не подписан договор, я не могу сказать точно. Но надеюсь, что в конце января в Центре Павла Слободкина будет программа «Народная песня».
Собираются записки
- По желанию о. Николая... вот про творческий вечер... вот смотрите, вот...
Нет, на самом деле так достаточно удобно, п.ч... хотя не совсем, может быть, прямое общение, но... можно возвращаться к тексту и сосредотачиваться.
Читает записки
- Так…. я даже не знаю… Наверное, я все-таки, я все таки начну с пения... с песни, иначе мы рискуем остаться без романсов...
Зрители предлагают задержаться до утра
- Нет, на это у меня просто не хватит сил физически – до утра. Это, действительно, не те годы - не 10, не 12 лет назад. В этом смысле то, что происходило тогда, и за что меня достаточно серьезно, в общем, корили люди знающие: и вокалисты, мастера, и врачи все те наши третьи отделения после концерта, когда, фактически, концерт закончен и потом еще около минут 40 разговора...
Вообще, на самом деле, так делать, в принципе, нельзя. Я бы сказал «не при каких обстоятельствах». Но, опираясь на собственную историю, могу все-таки сказать, что обстоятельства иногда позволяют это делать. Но одно дело там – 28, другое дело 42 года. Все-таки это уже очень разный возраст ...
Знаете, тут с точки зрения трудовой, обычной - нет никаких не только драм, а даже минимальных проблем. Возраст прекрасный. Я не знаю там - все то, что в районе 40 – это, наверное, у человека очень счастливый возраст, если у него в порядке здоровье и совесть. А вот процесс восстановления он немножко отличается от совсем юных лет и от молодых лет. И, когда концерты идут чередой - один за другим - есть просто обычные правила, так называемые... ну, вот, не знаю, гигиены просто, если хотите.
А профессиональные – ты должен молчать. Вообще, по уму - надо перед хорошим серьезным выступлением все-таки просто сутки молчать. И, когда выступления идут через день, то вы понимаете, что все остальное время ты молчишь. Для меня, на самом деле, это мучительно... Я пытаюсь…
Вопрос из зала - "Удается?"
- Ну, бывают обстоятельства, когда приходится это делать. Вот даже сейчас я, в принципе, в этом помещении могу говорить без микрофона. Но пользуюсь микрофоном для того, чтобы сохранить физические силы. Если же говорить о людях, которые поют в опере, допустим, то там распланировано, если выступающий серьезный артист, - распланированы не только спектакли там на год, три, или иногда там больше, если это знаменитости. Но точно так же и любые встречи с журналистами, любые интервью, любые съемки тоже распланированы таким же образом - жестким, спортивным графиком, п.ч. еще необходимо поддерживать себя в форме, еще необходимо заниматься. А любые серьезные артисты, они, в общем-то, до конца творческой профессиональной жизни... они всегда, а иногда даже, кстати, и по окончанию карьеры, они все-таки тренируются и это тоже необходимо. Все это работа... одними тем же вс время фактически... это всегда работа одного и того же организма и почти всегда работа одной и той же группы мышц. Поэтому, в общем, нужно иметь совесть - и человеческую, и творческую, и все-таки некоторые рамки устанавливать. Поэтому, это я говорю к тому, что до утра мы, конечно, никак не сможем...
Вопрос - "Уважаемый Олег Евгеньевич, почему так редки стали концерты в Москве?"
- Но, на самом деле, не редки. Я знаю, что здесь очень много людей, с которыми мы знакомы больше 10 лет, и, кто помнит вот те времена, когда каждый месяц в Москве было по концерту. Все-таки согласитесь - залы были иные. Политехнический музей - это не Кремлевский дворец или не концертный зал имени Чайковского.
Для того, чтобы... знаете, в общем-то, дело даже не в репертуаре, дело не в количестве программ. В конце концов, когда любишь ... даже не артиста, а то, что делает артист, можно приходить.. ну, надоесть может любой, но, тем не менее, я думаю, ежемесячные встречи, и, что вполне вероятно, и даже раза два в месяц – ни возможны, п.ч., если артист честно относится к тому, что он делает, он никогда не бывает одинаковый. Он разный. И даже, если он исполняет одни и те же вещи на каком-то там коротком промежутке времени, тем не менее ... есть еще определенная мера ответственности.
Нужно стараться... вот всякий раз до 100% наполнять собой то, что ты делаешь. Это очень здорово получается, когда у тебя все впереди. Это очень здорово получается в начале пути, п.ч. в каждой такой встрече, на каждом концерте, на каждом выступлении ты впервые что-то открываешь, ты впервые с чем-то встречаешься. Это тебя самого наполняет таким счастьем и такой энергией, что ты пе-ре-пол-нен.
Проходит время. И также, как вот в обычной жизни, так же точно, точно также и в творческой жизни ты понимаешь, что ... это было. Это уже было... это уже было, это будет так же, как и тогда... Пусть это будет прекрасно, но это ... это будет не впервые. И уже не событие тебя наполняет или переполняет, а ты должен наполнить событие таким же содержанием, такой же яркостью, той же энергией, что было когда-то, когда было в первый раз.
Это очень трудно. Есть хорошее, очень точное определение – искусство есть мера. И мера не только в творческом делании, не только вот в процессе в самом художественном, когда ты на сцене находишься.
Это .. или в определенном смысле, если хотите, – это искусство творческой жизни, искусство судьбы в творчестве... п.ч., не знаю, хорошо это или плохо, но все -таки из тех артистов, которые думают о перспективе, которые думают о том, что если, милостью Божией, удастся работать еще 10, 20 лет, если ты доработаешь до старости, нужно же все-таки быть необходимым и желанным.
Это большой... вы знаете, это трудоемкий процесс. В этот процесс входит очень многое: входят и те книги, которые ты читаешь, и те спектакли, на которые ты приходишь, те страны, города и места, которые ты выбираешь, чтобы поехать и, чтобы там снова что-то подтвердить и открыть... или встретиться с чем-то новым, или обогатить то, что было когда-то уже приобретено. Процесс, на самом деле, непрерывный.
И, если творческая судьба складывается счастливо, - пока, слава Богу, она так и складывается, - если у тебя много выступлений, если люди любят то, что ты делаешь, то, в принципе, вся жизнь, в том числе, и бытовая, обычная, личная, какая угодно – она уходит в этот же поток. Она питает то, что ты потом выносишь на сцену, либо этому мешает. Это тоже вещи такие совсем простые. Но, если раньше я о них читал, слышал, догадывался, то теперь я их уже знаю.
Это и моя, в том числе, судьба. Я могу говорить об этом ответственно.
Нельзя... не то, чтобы нельзя войти дважды в одну и ту же реку - нельзя вернуть, конечно, то, что было когда-то... но ответственность перед тем, что было когда-то, если это было прекрасно, она остается, она становится с годами все более и более серьезной.
Это ... это работа... это, кстати, нормально. Это тот самый счастливый труд, который позволяет преодолевать всякие серьезные или там не очень серьезные сложности. Это тот самый труд, который, если хотите, освобождает и облагораживает и т. д., и т.д., и т.д... Осмысляет и делает пребывание на земле однозначно осмысленным.
Можно быть счастливым и радостным от того, что ты существуешь, живешь просто так. А бывает еще и осмысленная радость. Ты понимаешь, что существуешь для чего-то...
Это... это здорово! Это одно из самых вообще счастливых богатств - если есть признание, почему оно необходимо любому артисту... как я уверен, любому, конечно, кто... ну, не занимается исключительно собой, а тому, кто занимается творческой работой, и вот там признание совершенно, совершенно необходимо. Но я даже не дочитал записки...
Вопрос - "На творческом вечере в АЗЛК Вы исполняли романс, который с 2002 года мы не можем забыть. Если Вы его помните, то не могли бы Вы сегодня его исполнить в награду за наше долгое ожидание и память?"
- Ну я не собирался, но можно попробовать…
10. Ой, не буди (цыганская песня)
Вопрос – «Исполните романс Прозоровского «Угольки»
- Не могу, к сожалению, п.ч. этот романс только все-таки в сопровождении Михаила Радюкевича. Самому мне его не сыграть, получится три аккорда и очень вот такая… бдная музыка. А романс красивый.
Вопрос – «Олег Евгеньевич, будет ли в следующем сезоне «Народная песня»? – одна из лучших Ваших программ, хотя что-то выделить практически невозможно»
- Надеюсь, но, вероятней всего будет в помещении Центра Павла Слободкина в конце января месяца.
Вот опять-таки о концертах в Москве и о репертуарной политике. Такое словосочетание... Случается так, что мы обо всем уже договорились, случается так, что даже, допустим, в интернете где-то есть объявление о концерте … Почему я никогда на своем сайте не выкладываю это в афишу концерта, пока мы не подписали договор...? Вот неоднократно случалось – обо всем все договорено, все хорошо, здорово, - потом, вдруг, что-то случается. Какие-то политические события, какой-то губернатор хочет зал забрать и забирает на этот день. Что-то еще: иногда меняется.. там, не знаю, команда, с которой мы работаем или команда на месте, на площадке. Иногда самому, крайне редко, - я пытаюсь этого не делать, но иногда приходится и самому менять расписание. Поэтому, вот то, за что могу отвечать, то я официально на сайте уже анонсирую. То, за что не могу отвечать точно, там. не знаю, - на год примерно мы договорились уже, но пока все-таки не подписан договор, я не могу сказать точно. Но надеюсь, что в конце января в Центре Павла Слободкина будет программа «Народная песня».
Последний раз редактировалось: Ирина Н. (Вс Сен 06, 2015 10:49 pm), всего редактировалось 1 раз(а)
Ирина Н.- Сообщения : 28218
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва
Re: 13 ноября 2011 г, Романс, Балашиха
автор Ирина Н. Вс Сен 06, 2015 10:48 pm
Вопрос – «Дорогой Олег Евгеньевич, если это реально, то расскажите, пожалуйста, о песне «О холодном Петербурге». Какое и кем описано в ней время?»
- Это стихи поэта Николая Агнивцева. Замечательные стихи. Музыку написал – того романса, который я исполняю, хотя, уже не знаю, сколько лет не пел… много лет не пел - музыку написал Алексей Зубарев. Хороший романс, потрясающий, пронзительный. И, хотя, Агнивцев писал о времени революционном, причем, знаменит его «Блистательный Санкт-Петербург», он страшно, с болью переживал развал отечества и, в особенности, падение прекрасного города, в который он был влюблен, и, который он великолепно и гимнографически описывал фактически. Самое поразительное в этом произведении для меня то, что написано оно за 20 с лишним лет до событий начала Великой Отечественной Войны, а ощущение такое, как будто песня про блокаду. Но это вот такое озарение чудесное очень хорошего большого поэта… вот, когда он иногда достигает таких вот провидческих… способностей, вершин.
Надо вернуть это все в какие-то программы, хотя, знаете… это вот … На одном из телеканалов мне сказали как-то, что -
«Олег Евгеньевич, Ваше… Ваше творчество у нас проходит в плане развлекательных программ, поэтому, пожалуйста, не надо грустных там особенно романсов, классики не надо. Вот, пожалуйста, вальсы, танго там и т.д., т.д…»
В этом нет никакой злонамеренности и зловредности. На самом деле, время-то, собственно говоря…. Я его не браню, просто вынужден констатировать, что оно тревожное. Даже не столько грустное там, печальное и тяжелое - оно тревожное. Оно иссушает душу тревогой и, в результате, когда затрагиваешь совсем болевые точки, это нужно делать ос-то-рож-но, п.ч., действительно, у нас – у всех у нас очень мало сил на то, чтобы удержаться от отчаяния, от уныния, от ропота. Вот иногда лучше утешать, если это у тебя получается, чем… не знаю… раны еще там как-то посыпать солью. Хотя, это необходимо иногда для излечения. Но нужно быть осторожным и делать это, во всяком случае, очень, очень точно.
Вопрос – «Олег Евгеньевич, с восхищением вспоминаю каждое Ваше появление в «Романтике романса», особенно, когда Вы были ведущим. С нетерпением ждем, когда же Вы там будете снова? Тем более, что и атмосфера там вроде бы благоприятная»
- Это вот как раз отдельная тема. Это можно, действительно, до утра разговаривать. Все мы люди, все мы человеки…
Я был не самым комфортным партнером для команды, которая делала тогдашнюю «Романтику Романса», п.ч…. п.ч. я слишком к этому жанру, наверное, отношусь…. Неравно…. Нет, они тоже неравнодушны. Как сказать вернее? Для меня это что-то совсем свое. Мне очень хотелось, чтобы там был … определенный прорыв к су-ти. К сути. Форма меня волновала в гораздо меньшей степени… Она там… ну, она может быть такая, другая там - пятая, десятая – неважно. А по сути – про то, что это романс, это жанр исповедальный… вот… что-то получилось, на самом деле.
Всякая программа, каждая съемка – это была битва. Я очень многим виноват перед людьми, которые тогда работали. Мы работали, в принципе, на общий результат, но для меня колоссальный опыт те семь месяцев на «Романтике Романса» ведущим, п.ч. очень сильно прибился мой ригоризм (ригоризм –твердость, строгость, исключающие компромисс). Мои вот все эти шипы и колючки и то, чему меня воспитали в Театральном институте нашем, что компромисса быть не может, что должно быть обязательно самое лучшее, самое точное, самое четкое. Это должно быть в искусстве. А вот в общении с людьми это … не всегда так. Надо уметь уступать и не стоит.. не то, чтобы – да, смиряться перед какими-то обстоятельствами, ради чего-то… может быть просто ради даже других людей.
Но не знаю… теперь «Романтика Романса» превратилась… цитирую некоторых людей - «в субботний вечер на канале Культура» - и я совсем не вижу никакой возможности вести эту… просто, ну, быть ведущим концерта. Это - не моя работа.
А отношения как раз с командой канала «Культура» - они как раз становятся все теплее и теплее. И я думаю, что мы должны были пройти вот какой-то такой этап, для того, чтобы теперь понимать друг друга гораздо лучше и должен сказать, что вот те люди, которые там работают, в особенности, - редакторы и режиссеры тоже - они хотят сделать, на самом деле, очень хорошее дело.
А почему не всегда это получается? – тому совершенно вот … такой грустный ответ на это: по тому же, почему вот... как сказать? - не ориентиры - приоритеты в нашем Отечестве, в управленческой, по крайней мере, ситуации, - они не просто спутаны, они поставлены с ног на голову. И лучшая техника, лучшие силы творческие, операторские, в особенности, - они работают над тем, над чем работать не должны бы, над тем, что, в общем-то, должно бы, на самом деле, прикрываться стыдливо от нормальных людей. И, тем не менее…
А там, где действительно что-то пытается прорасти сквозь вот эту… Знаете, я не могу сказать слово «пошлость» - это неправильно. Пошлость может быть в чем угодно. Но вот через это… исключительное желание получить деньги и славу... Я не знаю, как это назвать одним словом. Вот то, что пытается пробиться через это, то там, где душа пытается пробиться и сказать что-то чистым голосом, - там вот приходится делать это, чуть ли не на коленке какими-то такими подручными средствами и те, кто это делает, в том числе, и на канале «Культура», - они достойны всякого уважения.
И я, надеюсь, я буду принимать участие и дальше в программах телеканала «Культура» и в «Романтике Романса», в частности.
Вопрос из зала о конкретной дате съемки
- Вы знаете, с конкретным трудно. Меня приглашают нередко, но ведь они поставили в безвыходное положение и себя, и меня тоже. Теперь в ДК на Яузе продаются билеты, фактически афишный концерт. Т.е., это нужно еще один афишный концерт поставить в Московском графике. Большинство из тех, кто сейчас концертами занимается, и это тоже абсолютно понятно, они требуют ограничения по концертам. Тем не менее, с каналом "Культура" мы пока дружим, слава Богу, и они с нами дружат, и это хорошо.
Вопрос из зала о том, понравилось ли ему, как показали его последний концерт?
- Да, да, спасибо. Но я не буду … если я буду сильно уж и всерьез придираться… там… там, ну, в первую очередь о себе можно много чего сказать. Эта съемка была из очень хороших, действительно.
Вопрос – «Дорогой Олег, скажите, пожалуйста, при работе с оркестром, какова степень самостоятельности певца или все-таки многое диктует дирижер?»
- Ой, да… это серьезный вопрос. При работе с оркестром - это в зависимости от дирижера. Если дирижер диктаторского склада, то он диктует не то, что много, а все. Как ты должен дышать, где ты должен вздохнуть, с какой интонацией ты должен завершить фразу и это мучительная вещь, особенно когда ты привык к абсолютному контролю над всем и к абсолютной свободе в своих проявлениях.
Тем не менее, если говорить о дирижерах такой величины, как Владимир Иванович Федосеев, то все замечания и даже… как сказать?.. и даже настойчивые указания, если к ним отнестись с доверием, - они, может быть… меня меняют, может быть, я не такой, как я бы хотел быть, но! - результат все равно меня же возвышает.
Это очень хорошая вещь, когда работаешь с большими мастерами, от многого в себе необходимо отказаться. Это не значит, что отказываешься навсегда. Когда-нибудь ты можешь вернуться к тому же, но с другим уровнем понимания и умения. Но это удобно и легко делать, когда тебе 20 или там, не знаю… когда ты в процессе становления. Когда тебе больше лет, это иногда кровавый труд.
Кстати, процитирую Галину Павловну в этом смысле, когда… был концерт, я уже занимался в Центре оперного пения и был концерт, на котором она присутствовала. Потом, после концерта она сказала :
«Знаете, Олег, вот за что, на самом деле, «БРАВО», - за то, что в Вашем возрасте, с Вашим репертуаром, с Вашим признанием, Вы решили все-таки прийти учиться. Это самое драгоценное.»
А, на самом деле – это, действительно, очень точная, очень точная вещь: учиться необходимо всегда и, когда получается учиться у великих мастеров, это - счастье.
Я … сложно отношусь к диску, который мы записали с Большим Симфоническим Оркестром, п.ч. я браню себя, в первую очередь: нужно было гораздо больше к нему подготовиться, к этому диску. Но есть объективные причины, которые меня оправдывают: у его оркестра просто вообще нет фактически ни одного свободного дня. Поэтому встречи наши были перед записью единичные: одна или две.
С одной стороны, так, наверное, не очень правильно, а, с другой стороны, в ритме нашего времени, в сумасшедшем потоке нашего времени, в том, что этот диск состоялся, это -колоссальное счастье.
Я еще с детства, в общем-то, работал с оркестрами, и, в том числе, и с хорошими. Потом был колоссальный перерыв. Но я люблю оркестр. Я люблю его по-настоящему, а, тем более, когда поешь в оркестровом сопровождении, то ты оказываешься со Вселенной звука.
Но, на мой взгляд, ты не можешь быть отдельным от этой Вселенной, ты все-таки становишься частью какого-то организма - громадного, прекрасного, могучего. Но ты - часть этого организма.
И вот то, что получается у нас, когда мы работаем ансамблем - та фантастическая легкость, та возможность в любую почти секунду нового поворота - это с оркестром невозможно.
А я по этому тоскую… вот… мне уже это совершенно необходимо. Такая… не своеволие, а свобода… ну, ели хотите, - свобода нюансировки. Вот сейчас такое дуновение ветра, сейчас такой аромат, сейчас такой блик света и получилось несколько иначе, чем до того. С оркестром это никогда не получится.
Алексей (администратор) отдает Олегу записку.
- Спасибо. Да, вот Алексей мне принес, что 24 января в Центре Павла Слободкина будет программа «Песни Вертинского». А «Народная», соответственно, 22 или 26, - я не помню.
Из зала подсказывают, что 26.
11. Что ты клонишь над водами
- Постараюсь, если получится, отвечать по-ко-ро-че и, если можно, покомпактней.
Читает записку
- Ну, вот…
Вопрос – «Есть ли надежда, что Вы снова будете выступать в день рождения дома, в Петербурге? Предполагаем, что сейчас – это просто трудности с залами и прочее, а потом, позже… обидно за многолетнюю традицию.»
- Все, на самом деле, предельно просто. Вот вариант такой: либо 22 декабря в Петербурге, либо 31 декабря в Петербурге. Совершенно четко, безапелляционно поставленные условия.
Я, как и многие, в общем-то…
Ну вот так получилось: я родился почти под Новый Год. И, соответственно, и день рождения – это праздник домашний и Новый Год – это праздник домашний. Мне на данный момент захотелось сохранить 31 декабря в Октябрьском зале. Да, это, кстати, будет второй раз в жизни всего, когда я буду не дома в день рождения… ну, посмотрим…
Олег читает записку и ему подсказывают из зала: «Растворил я окно»
- Да, да, «Растворил я окно»
Да, но для того мне необходимо фортепиано. Романс мне нравится, хотя, я не считаю, что в данном случае стихи Константина Романова … в принципе, хорошее, что они на конгениальной музыке Чайковского. Музыка побеждает и очень сильно. Но вот это то, что, если все-таки получится, то, может быть, ради чего и необходимо было прийти в Центр оперного пения... мо-жет быть… а вообще … и удастся мне лично профессионально встретиться всерьез с Чайковским и Рахманиновым. Я об этом мечтаю давно, но что и как получится – не знаю. Пока не могу обещать.
Нет, новое и - это естественно, - в фортепьянном сопровождении должно быть. И Игорь – пианист такого уровня и такого душевного богатства, и такого тонкого понимания вообще песенного творчества и, вообще, во всех, во всех приличных жанрах этого творчества, что работать с ним – наслаждение. Т.е., здесь нет никаких вопросов с аккомпанементом, здесь вопрос в моей квалификации… она… нет, нет – чисто фатальный. Все-таки… это очень трудная работа и очень ответственная. Я сам об этом мечтаю. Посмотрим, что получится.
Из зала – « У Вас не может не получиться», «У Вас получится»
- Ну, у любого человека может многое не получиться.
Читает записку.
- "Душечку". «Душечку» не получится исполнить,к сожалению: опять-таки нужен Миша Радюкевич для этого.
Спасибо
- Да (читает вслух записку) - «Благодаря Вам мы стали активными участниками года Франции и года Италии в России. Спасибо. Но сейчас грядет год Германии.»
Ну, вряд ли, вряд ли у нас получится программа «Шуберт». Ну, вот если говорить о Шуберте, то это то же самое, что говорить о Чайковском, только с той колоссальной еще трудностью, что это не русские тексты и не русская традиция… Влюблен в музыку Шуберта, но… знаете, на самом деле, такое количество блистательных, гениальных исполнителей, причем, технически абсолютно образованных и адекватных этой музыке, что для того, чтобы этого касаться не в рамках, допустим, концерта, когда звучит «Серенада» только, а для того, чтобы посвятить ему целый концерт, нужно все-таки этому соответствовать. Для того, чтобы этому соответствовать нужно…
Все очень просто: нужно отменить примерно на сезон все выступления и заниматься этими программами.
Я … иногда мечтаю об этом. С другой стороны, понимаю, что не могу себе этого позволить. П.ч. даже при очень хорошем результате то, что будет упущено за этот сезон, оно, наверное… стоит, возможно, дороже. Но, не знаю. Надо подумать.
- Это стихи поэта Николая Агнивцева. Замечательные стихи. Музыку написал – того романса, который я исполняю, хотя, уже не знаю, сколько лет не пел… много лет не пел - музыку написал Алексей Зубарев. Хороший романс, потрясающий, пронзительный. И, хотя, Агнивцев писал о времени революционном, причем, знаменит его «Блистательный Санкт-Петербург», он страшно, с болью переживал развал отечества и, в особенности, падение прекрасного города, в который он был влюблен, и, который он великолепно и гимнографически описывал фактически. Самое поразительное в этом произведении для меня то, что написано оно за 20 с лишним лет до событий начала Великой Отечественной Войны, а ощущение такое, как будто песня про блокаду. Но это вот такое озарение чудесное очень хорошего большого поэта… вот, когда он иногда достигает таких вот провидческих… способностей, вершин.
Надо вернуть это все в какие-то программы, хотя, знаете… это вот … На одном из телеканалов мне сказали как-то, что -
«Олег Евгеньевич, Ваше… Ваше творчество у нас проходит в плане развлекательных программ, поэтому, пожалуйста, не надо грустных там особенно романсов, классики не надо. Вот, пожалуйста, вальсы, танго там и т.д., т.д…»
В этом нет никакой злонамеренности и зловредности. На самом деле, время-то, собственно говоря…. Я его не браню, просто вынужден констатировать, что оно тревожное. Даже не столько грустное там, печальное и тяжелое - оно тревожное. Оно иссушает душу тревогой и, в результате, когда затрагиваешь совсем болевые точки, это нужно делать ос-то-рож-но, п.ч., действительно, у нас – у всех у нас очень мало сил на то, чтобы удержаться от отчаяния, от уныния, от ропота. Вот иногда лучше утешать, если это у тебя получается, чем… не знаю… раны еще там как-то посыпать солью. Хотя, это необходимо иногда для излечения. Но нужно быть осторожным и делать это, во всяком случае, очень, очень точно.
Вопрос – «Олег Евгеньевич, с восхищением вспоминаю каждое Ваше появление в «Романтике романса», особенно, когда Вы были ведущим. С нетерпением ждем, когда же Вы там будете снова? Тем более, что и атмосфера там вроде бы благоприятная»
- Это вот как раз отдельная тема. Это можно, действительно, до утра разговаривать. Все мы люди, все мы человеки…
Я был не самым комфортным партнером для команды, которая делала тогдашнюю «Романтику Романса», п.ч…. п.ч. я слишком к этому жанру, наверное, отношусь…. Неравно…. Нет, они тоже неравнодушны. Как сказать вернее? Для меня это что-то совсем свое. Мне очень хотелось, чтобы там был … определенный прорыв к су-ти. К сути. Форма меня волновала в гораздо меньшей степени… Она там… ну, она может быть такая, другая там - пятая, десятая – неважно. А по сути – про то, что это романс, это жанр исповедальный… вот… что-то получилось, на самом деле.
Всякая программа, каждая съемка – это была битва. Я очень многим виноват перед людьми, которые тогда работали. Мы работали, в принципе, на общий результат, но для меня колоссальный опыт те семь месяцев на «Романтике Романса» ведущим, п.ч. очень сильно прибился мой ригоризм (ригоризм –твердость, строгость, исключающие компромисс). Мои вот все эти шипы и колючки и то, чему меня воспитали в Театральном институте нашем, что компромисса быть не может, что должно быть обязательно самое лучшее, самое точное, самое четкое. Это должно быть в искусстве. А вот в общении с людьми это … не всегда так. Надо уметь уступать и не стоит.. не то, чтобы – да, смиряться перед какими-то обстоятельствами, ради чего-то… может быть просто ради даже других людей.
Но не знаю… теперь «Романтика Романса» превратилась… цитирую некоторых людей - «в субботний вечер на канале Культура» - и я совсем не вижу никакой возможности вести эту… просто, ну, быть ведущим концерта. Это - не моя работа.
А отношения как раз с командой канала «Культура» - они как раз становятся все теплее и теплее. И я думаю, что мы должны были пройти вот какой-то такой этап, для того, чтобы теперь понимать друг друга гораздо лучше и должен сказать, что вот те люди, которые там работают, в особенности, - редакторы и режиссеры тоже - они хотят сделать, на самом деле, очень хорошее дело.
А почему не всегда это получается? – тому совершенно вот … такой грустный ответ на это: по тому же, почему вот... как сказать? - не ориентиры - приоритеты в нашем Отечестве, в управленческой, по крайней мере, ситуации, - они не просто спутаны, они поставлены с ног на голову. И лучшая техника, лучшие силы творческие, операторские, в особенности, - они работают над тем, над чем работать не должны бы, над тем, что, в общем-то, должно бы, на самом деле, прикрываться стыдливо от нормальных людей. И, тем не менее…
А там, где действительно что-то пытается прорасти сквозь вот эту… Знаете, я не могу сказать слово «пошлость» - это неправильно. Пошлость может быть в чем угодно. Но вот через это… исключительное желание получить деньги и славу... Я не знаю, как это назвать одним словом. Вот то, что пытается пробиться через это, то там, где душа пытается пробиться и сказать что-то чистым голосом, - там вот приходится делать это, чуть ли не на коленке какими-то такими подручными средствами и те, кто это делает, в том числе, и на канале «Культура», - они достойны всякого уважения.
И я, надеюсь, я буду принимать участие и дальше в программах телеканала «Культура» и в «Романтике Романса», в частности.
Вопрос из зала о конкретной дате съемки
- Вы знаете, с конкретным трудно. Меня приглашают нередко, но ведь они поставили в безвыходное положение и себя, и меня тоже. Теперь в ДК на Яузе продаются билеты, фактически афишный концерт. Т.е., это нужно еще один афишный концерт поставить в Московском графике. Большинство из тех, кто сейчас концертами занимается, и это тоже абсолютно понятно, они требуют ограничения по концертам. Тем не менее, с каналом "Культура" мы пока дружим, слава Богу, и они с нами дружат, и это хорошо.
Вопрос из зала о том, понравилось ли ему, как показали его последний концерт?
- Да, да, спасибо. Но я не буду … если я буду сильно уж и всерьез придираться… там… там, ну, в первую очередь о себе можно много чего сказать. Эта съемка была из очень хороших, действительно.
Вопрос – «Дорогой Олег, скажите, пожалуйста, при работе с оркестром, какова степень самостоятельности певца или все-таки многое диктует дирижер?»
- Ой, да… это серьезный вопрос. При работе с оркестром - это в зависимости от дирижера. Если дирижер диктаторского склада, то он диктует не то, что много, а все. Как ты должен дышать, где ты должен вздохнуть, с какой интонацией ты должен завершить фразу и это мучительная вещь, особенно когда ты привык к абсолютному контролю над всем и к абсолютной свободе в своих проявлениях.
Тем не менее, если говорить о дирижерах такой величины, как Владимир Иванович Федосеев, то все замечания и даже… как сказать?.. и даже настойчивые указания, если к ним отнестись с доверием, - они, может быть… меня меняют, может быть, я не такой, как я бы хотел быть, но! - результат все равно меня же возвышает.
Это очень хорошая вещь, когда работаешь с большими мастерами, от многого в себе необходимо отказаться. Это не значит, что отказываешься навсегда. Когда-нибудь ты можешь вернуться к тому же, но с другим уровнем понимания и умения. Но это удобно и легко делать, когда тебе 20 или там, не знаю… когда ты в процессе становления. Когда тебе больше лет, это иногда кровавый труд.
Кстати, процитирую Галину Павловну в этом смысле, когда… был концерт, я уже занимался в Центре оперного пения и был концерт, на котором она присутствовала. Потом, после концерта она сказала :
«Знаете, Олег, вот за что, на самом деле, «БРАВО», - за то, что в Вашем возрасте, с Вашим репертуаром, с Вашим признанием, Вы решили все-таки прийти учиться. Это самое драгоценное.»
А, на самом деле – это, действительно, очень точная, очень точная вещь: учиться необходимо всегда и, когда получается учиться у великих мастеров, это - счастье.
Я … сложно отношусь к диску, который мы записали с Большим Симфоническим Оркестром, п.ч. я браню себя, в первую очередь: нужно было гораздо больше к нему подготовиться, к этому диску. Но есть объективные причины, которые меня оправдывают: у его оркестра просто вообще нет фактически ни одного свободного дня. Поэтому встречи наши были перед записью единичные: одна или две.
С одной стороны, так, наверное, не очень правильно, а, с другой стороны, в ритме нашего времени, в сумасшедшем потоке нашего времени, в том, что этот диск состоялся, это -колоссальное счастье.
Я еще с детства, в общем-то, работал с оркестрами, и, в том числе, и с хорошими. Потом был колоссальный перерыв. Но я люблю оркестр. Я люблю его по-настоящему, а, тем более, когда поешь в оркестровом сопровождении, то ты оказываешься со Вселенной звука.
Но, на мой взгляд, ты не можешь быть отдельным от этой Вселенной, ты все-таки становишься частью какого-то организма - громадного, прекрасного, могучего. Но ты - часть этого организма.
И вот то, что получается у нас, когда мы работаем ансамблем - та фантастическая легкость, та возможность в любую почти секунду нового поворота - это с оркестром невозможно.
А я по этому тоскую… вот… мне уже это совершенно необходимо. Такая… не своеволие, а свобода… ну, ели хотите, - свобода нюансировки. Вот сейчас такое дуновение ветра, сейчас такой аромат, сейчас такой блик света и получилось несколько иначе, чем до того. С оркестром это никогда не получится.
Алексей (администратор) отдает Олегу записку.
- Спасибо. Да, вот Алексей мне принес, что 24 января в Центре Павла Слободкина будет программа «Песни Вертинского». А «Народная», соответственно, 22 или 26, - я не помню.
Из зала подсказывают, что 26.
11. Что ты клонишь над водами
- Постараюсь, если получится, отвечать по-ко-ро-че и, если можно, покомпактней.
Читает записку
- Ну, вот…
Вопрос – «Есть ли надежда, что Вы снова будете выступать в день рождения дома, в Петербурге? Предполагаем, что сейчас – это просто трудности с залами и прочее, а потом, позже… обидно за многолетнюю традицию.»
- Все, на самом деле, предельно просто. Вот вариант такой: либо 22 декабря в Петербурге, либо 31 декабря в Петербурге. Совершенно четко, безапелляционно поставленные условия.
Я, как и многие, в общем-то…
Ну вот так получилось: я родился почти под Новый Год. И, соответственно, и день рождения – это праздник домашний и Новый Год – это праздник домашний. Мне на данный момент захотелось сохранить 31 декабря в Октябрьском зале. Да, это, кстати, будет второй раз в жизни всего, когда я буду не дома в день рождения… ну, посмотрим…
Олег читает записку и ему подсказывают из зала: «Растворил я окно»
- Да, да, «Растворил я окно»
Да, но для того мне необходимо фортепиано. Романс мне нравится, хотя, я не считаю, что в данном случае стихи Константина Романова … в принципе, хорошее, что они на конгениальной музыке Чайковского. Музыка побеждает и очень сильно. Но вот это то, что, если все-таки получится, то, может быть, ради чего и необходимо было прийти в Центр оперного пения... мо-жет быть… а вообще … и удастся мне лично профессионально встретиться всерьез с Чайковским и Рахманиновым. Я об этом мечтаю давно, но что и как получится – не знаю. Пока не могу обещать.
Нет, новое и - это естественно, - в фортепьянном сопровождении должно быть. И Игорь – пианист такого уровня и такого душевного богатства, и такого тонкого понимания вообще песенного творчества и, вообще, во всех, во всех приличных жанрах этого творчества, что работать с ним – наслаждение. Т.е., здесь нет никаких вопросов с аккомпанементом, здесь вопрос в моей квалификации… она… нет, нет – чисто фатальный. Все-таки… это очень трудная работа и очень ответственная. Я сам об этом мечтаю. Посмотрим, что получится.
Из зала – « У Вас не может не получиться», «У Вас получится»
- Ну, у любого человека может многое не получиться.
Читает записку.
- "Душечку". «Душечку» не получится исполнить,к сожалению: опять-таки нужен Миша Радюкевич для этого.
Спасибо
- Да (читает вслух записку) - «Благодаря Вам мы стали активными участниками года Франции и года Италии в России. Спасибо. Но сейчас грядет год Германии.»
Ну, вряд ли, вряд ли у нас получится программа «Шуберт». Ну, вот если говорить о Шуберте, то это то же самое, что говорить о Чайковском, только с той колоссальной еще трудностью, что это не русские тексты и не русская традиция… Влюблен в музыку Шуберта, но… знаете, на самом деле, такое количество блистательных, гениальных исполнителей, причем, технически абсолютно образованных и адекватных этой музыке, что для того, чтобы этого касаться не в рамках, допустим, концерта, когда звучит «Серенада» только, а для того, чтобы посвятить ему целый концерт, нужно все-таки этому соответствовать. Для того, чтобы этому соответствовать нужно…
Все очень просто: нужно отменить примерно на сезон все выступления и заниматься этими программами.
Я … иногда мечтаю об этом. С другой стороны, понимаю, что не могу себе этого позволить. П.ч. даже при очень хорошем результате то, что будет упущено за этот сезон, оно, наверное… стоит, возможно, дороже. Но, не знаю. Надо подумать.
Ирина Н.- Сообщения : 28218
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва
Re: 13 ноября 2011 г, Романс, Балашиха
автор Ирина Н. Вс Сен 06, 2015 11:00 pm
Отвечает на следующий вопрос
- Я не видел фильма Мирзоева «Борис Годунов».
Из зала – «А оперу в Центре Галины Павловны?»
- У Галины Павловны я был… - да, на премьере тоже. На самом деле, это фантастическая совершенно постановка. Я не говорю даже о пении, об ансамблях , обо всем - там … там всегда здорово. Я был поражен тем, как громадную, масштабную картину уместили в такое маленькое пространство и при этом картина ничего не утратила. Минимальными средствами – это… это почти… Это очень талантливо, это почти гениально. Это очень здорово и тем, кто это не видел, я советую посмотреть, а с теми, кто видел, я думаю, что мы сейчас не будем тратить время на то, чтобы это обсуждать. Всем, всем нам это понравилось. Я считаю, что это - да, это - восторг, это - очень достойное вложение в копилку вообще культурной жизни столицы, как и «Евгений Онегин». Я вот думаю, что необходимо молодым артистам в обязательном порядке посмотреть эти два спектакля – «Евгений Онегин» и «Борис Годунов» в Центре оперного пения. Остальные тоже прекрасны, но ладно, можно где-то еще увидеть и услышать – и «Кармен», и «Риголетто». А вот эти спектакли, они сейчас, как глоток вообще свежего воздуха. Просто замечательные работы.
Из зала - «Только к ней в Москве можно ходить, больше некуда»
- Нет, ну почему? Не соглашусь совершенно. Просто… просто иногда надо смотреть через некоторые фильтры - это необходимо.
Есть ужасающие постановки, но в них все-таки артисты пытаются быть честными, иногда поют превосходно. Вот, например, если о Большом театре говорить… просто иногда.. ну, ну краснеешь в зале, стыдно от того, что происходит на сцене. Но певцы ведь работают честно.
Не знаю… мИнет и это лихолетье, это всегда проходит. Будет отрезвление, наверное, будет какое-то желание... Без этого просто не выживает не только артист, но человек просто не выживает.
А вот люди, которые даже в этих тяжелых обстоятельствах, странных режиссерских опытах - иногда ужасающих постановок, - люди: певцы я имею в виду, артисты – неважно, которые работают своей кровью, своей душой, своим телом - работают честно и ответственно – они у меня вызывают восхищение. Я желаю, чтобы они дождались как раз вот достойных постановок, достойных их возможностей, их умения.
Я люблю, на самом деле, ходить в Москве на оперные спектакли, меня это очень серьезно самого воспитывает. Если постановка меня возмущает или она мне не нравится, ну, я стараюсь вот эти фильтры какие-то надеть и не видеть то, что происходит, а слушать. Иногда бывают и приличные постановки.
Из зала спрашивают - понравился ли ему «Онегин»
- Ну, давайте не доходить до частностей. Вот, кстати, по поводу того же «Евгения Онегина». О постановке этой великолепно сказала Вишневская. Она не бранила частности. Сказала, что -
«Проблема в том, что это духовный подлог: люди не встретят ни Пушкина, ни Чайковского и, поэтому не стоит на афишах писать «Евгений Онегин» - «Фантазии по «Евгению Онегину» можно написать и все.»
Стоит написать эту фразу. Стоит написать эту фразу – все становится на место. Ты примерно предполагаешь, что ты можешь увидеть и, если знаешь тенденцию, можешь туда не пойти. А вот, если там написано «Евгений Онегин», если написано «Руслан и Людмила», если написано «Борис Годунов» - существует традиция, существует… культура… уже даже, не просто традиция. И вот в этой культуре - это фундаментальные совершенно произведения. Вот тут тот самый «духовный подлог».
Это грустно, но нужно об этом говорить. Нужно об этом говорить еще и п.ч. опять-таки нет однозначно плохих людей, нет однозначно коварных, там, не знаю, режиссеров. Бывают ошибки. Но, если об ошибках не говорить, человек может утвердиться в мнении, что он абсолютно прав. Необходимо говорить об ошибках: лучше все-таки говорить… как сказать? - в конструктивном плане, чтобы человек что-то услышал и попытался исправиться. П.ч. однозначно бездарные люди редко все-таки попадают на площадки такого уровня, как Большой театр. А вопрос о вкусе, о воспитанности, о такте, о том же чувстве меры – каждый художник… он должен себя постоянно проверять.
Вопрос – «Есть ли песни, которые не входят в Ваш репертуар, и, вместе с тем, очень нравятся Вам, как по тексту, так и по музыке? Есть ли песни, которые Вам нравятся, но, которые Вы не планируете исполнять в силу ряда причин?»
- Да, есть и немало. Но есть какие-то досадные вещи. Вот у Булата Шалвовича есть несколько песен, которые я не исполняю из-за двух–трех слов. Как известно, из песни слова не выкинешь... Вот я … иногда кровавыми слезами плачу, но я не могу ввести в свой репертуар «Не бродяги, не пропойцы», «Надежды маленький оркестрик» и «Ваше благородие, госпожа Удача».
Если посмотрите текст, ты вы просто поймете, почему.
А редактировать Булата Шалвовича у меня рука не поднимается.
Есть целое… громадное количество великолепных мелодических музыкальных произведений, связанных с именем одного исполнителя - Петра Лещенко и я его очень люблю и … по молодости лет я исполнял даже, вообще, целую программу его песен, но… там просто нужно переписать тексты, чтобы это можно было исполнять.
Сейчас уже, когда тебе не 20 лет, и, когда нельзя все скинуть на… всю ответственность на просто очарование творчеством этого человека, п.ч. тексты у-жа-са-ю-щие. Ничего не поделать.
Вопрос - «Еще хотелось бы спросить о Вашем отношении к песне Булата Окуджавы «До свидания, мальчики», а также, если, конечно, у Вас будет такое желание и настроение, услышать ее в Вашем исполнении на одном из ближайших концертов».
- Я пел эту песню. Я отношусь к ней вполне с любовью. Песня замечательная и то, чем Окуджава совершенно бесценен – он пишет о вещах великих, масштабных, трагических, о вопросах самых главных: о жизни и смерти, но он делает это всегда так, что как будто ты разговариваешь… с родным, с другом, с отцом в очень, вроде бы, бытовой манере. И, при этом, в этой бытовой манере разговора обычного - вот как бы за столом - он умудряется быть прекрасным поэтом и большим философом. Умудряется почти всегда, почти всегда оставаться изящным. Для меня, в этом смысле, Окуджава – одно из самых драгоценных имен.
Вопрос – «Если возможно, исполните «Любимые глаза»
- Если имеется в виду все-таки песня «Необыкновенные глаза», то это только с ансамблем. А другие я даже не знаю.
Вопрос - «А январь Вы не оставите в Москве без концертов?»
- Но вот про концерты в январе только что вроде бы сказали. Похоже, я прочел почти все.
Вопрос из зала - «Скажите пожалуйста, Олег Евгеньевич, как Вы относитесь не вообще, а в рамках Вашего творчества, к исполнению романсов, песен, не только соло, а дуэтом? Скажем, с меццо-сопрано, с баритоном, с басом? У Вас ведь это хорошо получается. Планируете ли Вы когда-нибудь это?»
- Не знаю. Есть, конечно, романсы, которые просто написаны…тот же «Разуверение», который написан и, как бы сольный романс, и как дуэт. И он безумно красивый в глинковском, в авторском таком написании. Я не знаю….
Понимаете… возвращаясь к тому, что романс – это все-таки, на мой взгляд, по моей уверенности глубокой – это исповедальный жанр. Если просто для того, чтобы это прозвучало красиво – иногда это тоже достойная цель и может быть вообще даже самодостаточной, то … то нужно, чтобы было сочетание. Знаете… поскольку я не академический исполнитель, это не просто вот два красивых голоса спели давно известную какую-то партию. Я иногда тоскую по каким-то оперным ариям, дуэтам. В моем случае это должно быть так, чтобы совпадение было… какое-то вот такое… - настолько точное, чтоб больше было невозможно - вот только эти два человека должны это исполнить.
В былые времена это случилось со мной единожды, в моей истории - это «Военная песня» с Женей Дятловым. Тогда, в конце 90-х годов - это было очень точное, очень правильное и разумное соединение. Сейчас я не хочу по этому поводу долго говорить, но это была большая удача.
Все остальные вещи - могли быть, могли не быть.
Иногда, если большое представление, ну, какая-нибудь громадная площадка - это может быть оправдано тем, что на сцене происходит какое-то определенное действие. Но все это необходимо репетировать, все это необходимо сочинить, задумать и нужен человек, который будет мыслить и чувствовать так же, как я. Я имею в виду – художественно мыслить и чувствовать так же, как я. Это… это трудно. И вот в нашей партизанской постоянной этой беготне туда-сюда по стране – это, тем более, сложно.
- Но в дуэте Ваш голос так звучит!... как бы особо…
Вопрос - «В деревне было в Ольховке» - возможно ли включить в программу «Народная песня»?
- После Сергея Яковлевича я вряд ли на это рискну, п.ч. после Лемешева это сделать… Я не говорю даже про талант, про гениальный голос, если можно так выразиться, тембр... Я не говорю про юмор замечательный. Все это можно где-то, как-то … ну, коснуться этого. Но настолько же быть правдивым, настолько же быть непосредственным, как Лемешев, который вырос в деревне, - у меня просто не получится. А если не можешь сделать хоть в чем-то лучше, то лучше не касаться. Я не думаю, что будет эта песня.
Из зала - «Позвольте с Вами не согласиться».
- Ну у меня на это своя точка зрения…
Вот интересно…
Вопрос – «Пожалуйста, не обижайтесь, но я спрошу о танце.»
- Ничего обидного в этом вопросе нет.
«Какой ближе вашей душе – классический, народный, бальный? Есть ли любимые танцовщики, ансамбли?»
- Есть…. Ааа… здесь говорят, что у меня вроде ничего не получается…
Нет, на самом деле, есть пластика, как таковая, есть танец, как искусство и мастерство. Я пластичен, ну, в силу просто того, что меня приняли в театральный институт в свое время. Какая-то пластичность дана от природы.
А, что касается танца, как искусства, то я от него бесконечно далек. Что-то в театральном институте опять-таки было все-таки получено, поскольку пять лет были занятия, в том числе, и у станка со всеми батманами и прочими вещами.
Это… это серьезно. Это вошло как-то в пластику. Но танец, в том смысле, который… который является, действительно, художественным явлением жизни… вот у меня есть одно имя и давно уже, и до сих пор – Ульяна Лопаткина. Вот, когда все отступает, когда все замирает, когда вопрос не в том, как это красиво, не в том, как это выразительно, а в том, что, действительно, мир начинает звучать по-новому, по-другому. Я недаром употребляю слово «звучать», а в данном случае, - это, действительно, музыка. Этот танец –это музыка. Когда ты понимаешь, что вот ради этих мгновений может остановиться все остальное – ничего другого не нужно.. это… это редко. Я не любитель, не поклонник, вернее, балета, п.ч. я могу оценить красоту спектакля, я могу оценить уровень работы, но я, за редким исключением, как сказал сейчас об Ульяне Лопаткиной, у меня редко захватывает дыхание.
Я просто другой природы человек. Может быть… я … у меня редко захватывает дыхание. Я просто другой природы человек. Может быть, я недостаточно, в этом смысле, образованный и не было на это времени… но, честно говоря, не было и особого желания.
Хотя, вот опять-таки короткое общение с Илзой Лиепой есть в моем активе… в жизненной моей копилке. Она замечательная, феноменальная танцовщица и вот эти небольшие миниатюры и большие спектакли - это тоже, когда ты понимаешь, что ты присутствуешь, ты сосуществуешь рядом с гениальным. И можешь коснуться этого гениального. И это гениальное тебя тоже насыщает. Насыщает в твоем. Потом понимаешь, как точнее что-то выразить в пении, допустим.
Но о танце я говорить не компетентен. Если же говорить о жанрах танцевальных, то в равной степени, когда это хорошо, когда это прекрасно, я люблю - и классический танец, и народный танец, и вот громадные Кубанские казачьи хоры, и Игоря Моисеева ансамбль знаменитый. Но опять-таки немножко от меня… это сильно от меня дальше, чем музыка. «Музыка» – некорректно говорить. Это сильно дальше от меня, чем песня.
Тем не менее, мы потихоньку приближаемся к временному финалу нашей встречи.
Был ещё вопрос… я вот его где-то затерял, он был ещё до перерыва - об опере. Это совсем тоже, это долгий разговор. Были вопросы о любимых авторах - в первую очередь всё-таки итальянцы. Я, в этом смысле, человек достаточно заурядный. Я влюблён в оперы Пуччини, я влюблен в оперы Верди, Доницетти. Из того, что, действительно, наверное, ночами иногда снится, из того, что грезится, из того, что мечталось бы когда-нибудь спеть – это всё-таки, действительно, из тех композиторов, из тех авторов, которых я перечислил. Но, а помимо этого… ну, вот все романсы – стансы Вертера, романс Неморино, романс Надира - это всё романсы, романсы, романсы и даже тоже, наверное, самое всё-таки близкое и дорогое – Ленский: «…что день грядущий мне готовит?» - фактически, тоже романс. Если посмотреть всерьез, даже сама тональность, если я правильно помню, в ми миноре, кажется. И аккомпанемент - начало как будто ты сейчас услышишь городской романс. Но! Опера – это отдельный мир. В него я, действительно, влюблён. В нём я что-то понимаю. Это долгий разговор…
12. Капризная, упрямая
- Я не видел фильма Мирзоева «Борис Годунов».
Из зала – «А оперу в Центре Галины Павловны?»
- У Галины Павловны я был… - да, на премьере тоже. На самом деле, это фантастическая совершенно постановка. Я не говорю даже о пении, об ансамблях , обо всем - там … там всегда здорово. Я был поражен тем, как громадную, масштабную картину уместили в такое маленькое пространство и при этом картина ничего не утратила. Минимальными средствами – это… это почти… Это очень талантливо, это почти гениально. Это очень здорово и тем, кто это не видел, я советую посмотреть, а с теми, кто видел, я думаю, что мы сейчас не будем тратить время на то, чтобы это обсуждать. Всем, всем нам это понравилось. Я считаю, что это - да, это - восторг, это - очень достойное вложение в копилку вообще культурной жизни столицы, как и «Евгений Онегин». Я вот думаю, что необходимо молодым артистам в обязательном порядке посмотреть эти два спектакля – «Евгений Онегин» и «Борис Годунов» в Центре оперного пения. Остальные тоже прекрасны, но ладно, можно где-то еще увидеть и услышать – и «Кармен», и «Риголетто». А вот эти спектакли, они сейчас, как глоток вообще свежего воздуха. Просто замечательные работы.
Из зала - «Только к ней в Москве можно ходить, больше некуда»
- Нет, ну почему? Не соглашусь совершенно. Просто… просто иногда надо смотреть через некоторые фильтры - это необходимо.
Есть ужасающие постановки, но в них все-таки артисты пытаются быть честными, иногда поют превосходно. Вот, например, если о Большом театре говорить… просто иногда.. ну, ну краснеешь в зале, стыдно от того, что происходит на сцене. Но певцы ведь работают честно.
Не знаю… мИнет и это лихолетье, это всегда проходит. Будет отрезвление, наверное, будет какое-то желание... Без этого просто не выживает не только артист, но человек просто не выживает.
А вот люди, которые даже в этих тяжелых обстоятельствах, странных режиссерских опытах - иногда ужасающих постановок, - люди: певцы я имею в виду, артисты – неважно, которые работают своей кровью, своей душой, своим телом - работают честно и ответственно – они у меня вызывают восхищение. Я желаю, чтобы они дождались как раз вот достойных постановок, достойных их возможностей, их умения.
Я люблю, на самом деле, ходить в Москве на оперные спектакли, меня это очень серьезно самого воспитывает. Если постановка меня возмущает или она мне не нравится, ну, я стараюсь вот эти фильтры какие-то надеть и не видеть то, что происходит, а слушать. Иногда бывают и приличные постановки.
Из зала спрашивают - понравился ли ему «Онегин»
- Ну, давайте не доходить до частностей. Вот, кстати, по поводу того же «Евгения Онегина». О постановке этой великолепно сказала Вишневская. Она не бранила частности. Сказала, что -
«Проблема в том, что это духовный подлог: люди не встретят ни Пушкина, ни Чайковского и, поэтому не стоит на афишах писать «Евгений Онегин» - «Фантазии по «Евгению Онегину» можно написать и все.»
Стоит написать эту фразу. Стоит написать эту фразу – все становится на место. Ты примерно предполагаешь, что ты можешь увидеть и, если знаешь тенденцию, можешь туда не пойти. А вот, если там написано «Евгений Онегин», если написано «Руслан и Людмила», если написано «Борис Годунов» - существует традиция, существует… культура… уже даже, не просто традиция. И вот в этой культуре - это фундаментальные совершенно произведения. Вот тут тот самый «духовный подлог».
Это грустно, но нужно об этом говорить. Нужно об этом говорить еще и п.ч. опять-таки нет однозначно плохих людей, нет однозначно коварных, там, не знаю, режиссеров. Бывают ошибки. Но, если об ошибках не говорить, человек может утвердиться в мнении, что он абсолютно прав. Необходимо говорить об ошибках: лучше все-таки говорить… как сказать? - в конструктивном плане, чтобы человек что-то услышал и попытался исправиться. П.ч. однозначно бездарные люди редко все-таки попадают на площадки такого уровня, как Большой театр. А вопрос о вкусе, о воспитанности, о такте, о том же чувстве меры – каждый художник… он должен себя постоянно проверять.
Вопрос – «Есть ли песни, которые не входят в Ваш репертуар, и, вместе с тем, очень нравятся Вам, как по тексту, так и по музыке? Есть ли песни, которые Вам нравятся, но, которые Вы не планируете исполнять в силу ряда причин?»
- Да, есть и немало. Но есть какие-то досадные вещи. Вот у Булата Шалвовича есть несколько песен, которые я не исполняю из-за двух–трех слов. Как известно, из песни слова не выкинешь... Вот я … иногда кровавыми слезами плачу, но я не могу ввести в свой репертуар «Не бродяги, не пропойцы», «Надежды маленький оркестрик» и «Ваше благородие, госпожа Удача».
Если посмотрите текст, ты вы просто поймете, почему.
А редактировать Булата Шалвовича у меня рука не поднимается.
Есть целое… громадное количество великолепных мелодических музыкальных произведений, связанных с именем одного исполнителя - Петра Лещенко и я его очень люблю и … по молодости лет я исполнял даже, вообще, целую программу его песен, но… там просто нужно переписать тексты, чтобы это можно было исполнять.
Сейчас уже, когда тебе не 20 лет, и, когда нельзя все скинуть на… всю ответственность на просто очарование творчеством этого человека, п.ч. тексты у-жа-са-ю-щие. Ничего не поделать.
Вопрос - «Еще хотелось бы спросить о Вашем отношении к песне Булата Окуджавы «До свидания, мальчики», а также, если, конечно, у Вас будет такое желание и настроение, услышать ее в Вашем исполнении на одном из ближайших концертов».
- Я пел эту песню. Я отношусь к ней вполне с любовью. Песня замечательная и то, чем Окуджава совершенно бесценен – он пишет о вещах великих, масштабных, трагических, о вопросах самых главных: о жизни и смерти, но он делает это всегда так, что как будто ты разговариваешь… с родным, с другом, с отцом в очень, вроде бы, бытовой манере. И, при этом, в этой бытовой манере разговора обычного - вот как бы за столом - он умудряется быть прекрасным поэтом и большим философом. Умудряется почти всегда, почти всегда оставаться изящным. Для меня, в этом смысле, Окуджава – одно из самых драгоценных имен.
Вопрос – «Если возможно, исполните «Любимые глаза»
- Если имеется в виду все-таки песня «Необыкновенные глаза», то это только с ансамблем. А другие я даже не знаю.
Вопрос - «А январь Вы не оставите в Москве без концертов?»
- Но вот про концерты в январе только что вроде бы сказали. Похоже, я прочел почти все.
Вопрос из зала - «Скажите пожалуйста, Олег Евгеньевич, как Вы относитесь не вообще, а в рамках Вашего творчества, к исполнению романсов, песен, не только соло, а дуэтом? Скажем, с меццо-сопрано, с баритоном, с басом? У Вас ведь это хорошо получается. Планируете ли Вы когда-нибудь это?»
- Не знаю. Есть, конечно, романсы, которые просто написаны…тот же «Разуверение», который написан и, как бы сольный романс, и как дуэт. И он безумно красивый в глинковском, в авторском таком написании. Я не знаю….
Понимаете… возвращаясь к тому, что романс – это все-таки, на мой взгляд, по моей уверенности глубокой – это исповедальный жанр. Если просто для того, чтобы это прозвучало красиво – иногда это тоже достойная цель и может быть вообще даже самодостаточной, то … то нужно, чтобы было сочетание. Знаете… поскольку я не академический исполнитель, это не просто вот два красивых голоса спели давно известную какую-то партию. Я иногда тоскую по каким-то оперным ариям, дуэтам. В моем случае это должно быть так, чтобы совпадение было… какое-то вот такое… - настолько точное, чтоб больше было невозможно - вот только эти два человека должны это исполнить.
В былые времена это случилось со мной единожды, в моей истории - это «Военная песня» с Женей Дятловым. Тогда, в конце 90-х годов - это было очень точное, очень правильное и разумное соединение. Сейчас я не хочу по этому поводу долго говорить, но это была большая удача.
Все остальные вещи - могли быть, могли не быть.
Иногда, если большое представление, ну, какая-нибудь громадная площадка - это может быть оправдано тем, что на сцене происходит какое-то определенное действие. Но все это необходимо репетировать, все это необходимо сочинить, задумать и нужен человек, который будет мыслить и чувствовать так же, как я. Я имею в виду – художественно мыслить и чувствовать так же, как я. Это… это трудно. И вот в нашей партизанской постоянной этой беготне туда-сюда по стране – это, тем более, сложно.
- Но в дуэте Ваш голос так звучит!... как бы особо…
Вопрос - «В деревне было в Ольховке» - возможно ли включить в программу «Народная песня»?
- После Сергея Яковлевича я вряд ли на это рискну, п.ч. после Лемешева это сделать… Я не говорю даже про талант, про гениальный голос, если можно так выразиться, тембр... Я не говорю про юмор замечательный. Все это можно где-то, как-то … ну, коснуться этого. Но настолько же быть правдивым, настолько же быть непосредственным, как Лемешев, который вырос в деревне, - у меня просто не получится. А если не можешь сделать хоть в чем-то лучше, то лучше не касаться. Я не думаю, что будет эта песня.
Из зала - «Позвольте с Вами не согласиться».
- Ну у меня на это своя точка зрения…
Вот интересно…
Вопрос – «Пожалуйста, не обижайтесь, но я спрошу о танце.»
- Ничего обидного в этом вопросе нет.
«Какой ближе вашей душе – классический, народный, бальный? Есть ли любимые танцовщики, ансамбли?»
- Есть…. Ааа… здесь говорят, что у меня вроде ничего не получается…
Нет, на самом деле, есть пластика, как таковая, есть танец, как искусство и мастерство. Я пластичен, ну, в силу просто того, что меня приняли в театральный институт в свое время. Какая-то пластичность дана от природы.
А, что касается танца, как искусства, то я от него бесконечно далек. Что-то в театральном институте опять-таки было все-таки получено, поскольку пять лет были занятия, в том числе, и у станка со всеми батманами и прочими вещами.
Это… это серьезно. Это вошло как-то в пластику. Но танец, в том смысле, который… который является, действительно, художественным явлением жизни… вот у меня есть одно имя и давно уже, и до сих пор – Ульяна Лопаткина. Вот, когда все отступает, когда все замирает, когда вопрос не в том, как это красиво, не в том, как это выразительно, а в том, что, действительно, мир начинает звучать по-новому, по-другому. Я недаром употребляю слово «звучать», а в данном случае, - это, действительно, музыка. Этот танец –это музыка. Когда ты понимаешь, что вот ради этих мгновений может остановиться все остальное – ничего другого не нужно.. это… это редко. Я не любитель, не поклонник, вернее, балета, п.ч. я могу оценить красоту спектакля, я могу оценить уровень работы, но я, за редким исключением, как сказал сейчас об Ульяне Лопаткиной, у меня редко захватывает дыхание.
Я просто другой природы человек. Может быть… я … у меня редко захватывает дыхание. Я просто другой природы человек. Может быть, я недостаточно, в этом смысле, образованный и не было на это времени… но, честно говоря, не было и особого желания.
Хотя, вот опять-таки короткое общение с Илзой Лиепой есть в моем активе… в жизненной моей копилке. Она замечательная, феноменальная танцовщица и вот эти небольшие миниатюры и большие спектакли - это тоже, когда ты понимаешь, что ты присутствуешь, ты сосуществуешь рядом с гениальным. И можешь коснуться этого гениального. И это гениальное тебя тоже насыщает. Насыщает в твоем. Потом понимаешь, как точнее что-то выразить в пении, допустим.
Но о танце я говорить не компетентен. Если же говорить о жанрах танцевальных, то в равной степени, когда это хорошо, когда это прекрасно, я люблю - и классический танец, и народный танец, и вот громадные Кубанские казачьи хоры, и Игоря Моисеева ансамбль знаменитый. Но опять-таки немножко от меня… это сильно от меня дальше, чем музыка. «Музыка» – некорректно говорить. Это сильно дальше от меня, чем песня.
Тем не менее, мы потихоньку приближаемся к временному финалу нашей встречи.
Был ещё вопрос… я вот его где-то затерял, он был ещё до перерыва - об опере. Это совсем тоже, это долгий разговор. Были вопросы о любимых авторах - в первую очередь всё-таки итальянцы. Я, в этом смысле, человек достаточно заурядный. Я влюблён в оперы Пуччини, я влюблен в оперы Верди, Доницетти. Из того, что, действительно, наверное, ночами иногда снится, из того, что грезится, из того, что мечталось бы когда-нибудь спеть – это всё-таки, действительно, из тех композиторов, из тех авторов, которых я перечислил. Но, а помимо этого… ну, вот все романсы – стансы Вертера, романс Неморино, романс Надира - это всё романсы, романсы, романсы и даже тоже, наверное, самое всё-таки близкое и дорогое – Ленский: «…что день грядущий мне готовит?» - фактически, тоже романс. Если посмотреть всерьез, даже сама тональность, если я правильно помню, в ми миноре, кажется. И аккомпанемент - начало как будто ты сейчас услышишь городской романс. Но! Опера – это отдельный мир. В него я, действительно, влюблён. В нём я что-то понимаю. Это долгий разговор…
12. Капризная, упрямая
Ирина Н.- Сообщения : 28218
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва
Re: 13 ноября 2011 г, Романс, Балашиха
автор Ирина Н. Вс Сен 06, 2015 11:11 pm
Вопрос о том, что музыка для него является душевной сферой, а там, где начинается духовность, искусство прекращается и не изменилось ли у него мнение поэтому поводу?
- Мнение мое не изменилось. Дело в том, что, конечно, сейчас, будучи сильно старше, я был бы корректнее в выражениях. Не музыка, а исполнительское искусство, т.е. сценическая жизнь.
И, кстати, если точно все-таки – я не знаю, в каком это было интервью, но, если все-таки цитировать точно, то я говорил о том, что искусство может приблизиться к духовному, оно может указать на духовное, оно может даже пробиться в эту область. Но искусство это все-таки.. это все-таки чувственное дело. Это все-таки то, что происходит сейчас, в нашей жизни. И я думаю, что, если вот Апостол пишет, что даже знание упразднится когда-то, то уж искусство, тем более, упразднится, п.ч., когда все будет понятно непосредственно, когда мы будем видеть все непосредственно, когда мы познаем подобно, как мы сейчас познаны… простите, что я цитирую снова – цитирую неточно, поэтому прошу прощения - не будет необходимости вот… в образной передаче чего-то, не нужны будут образные картины, п.ч. мы будем непосредственно знать.
А все лучшее, конечно, т.е. – красота, совершенство, гармония – все то, что делает искусство прекрасным и достойным, все эо останется. Останется в той жизни, в которой, ну, по крайней мере, основным, мне кажется, все… всенаполняющим и главным законом будет именно жизнь духовная.
Вот, если ответил на вопрос, то ответил.
Из зала, вспоминая последний петербургский концерт в БКЗ, называя его совершенно необыкновенным, спрашивают – что этому способствовало: хорошие предыдущие гастроли, или вот Вы вышли на сцену и у Вас возникло какое-то единение с залом?
- Вы знаете, я не хотел бы говорить о вещах, которые не имеют отношения к делу. Но любой артист… это объективные вещи… В один день ты более здоров, в другой день тебе более тяжело. В один день… ты , не знаю – наполнен как-то автоматически, в другой день тебе приходится весь концерт себя дотаскивать до какой-то степени выразительности. Это… трудно объяснить. Это, скорее всего, - физиология. Скорее всего.
Но, поскольку пение – это физический труд и крайне физиологическое, в общем, занятие, зависящее от физиологии, то это – очень важно. Важно, вплоть до того, какая погода на улице. Не обязательно, что, если хорошая погода, ты будешь хорошо выступать. Может быть, не знаю, двинется циклон и у тебя как-то сосуды по-другому начнут себя вести и это, в конечном итоге, заставит тебя действовать более лучшим образом. Но чаще все же бывает наоборот – вот так вот стоишь за кулисами, потом себя потихоньку распрямляешь и выходишь… Вот, без чего не может быть успешного концерта однозначно – это без зрительского внимания, без зрительской симпатии, без зрительской любви. Это… это однозначно.
Вот, если в зале… если из зала нет отклика - у меня таких было, не знаю – за всю мою историю, может быть, концерта три – то это мучение. Ты хоть что делай… будет тяжело.
Тяжело работать в залах, когда совершенно… вот есть такие залы, в советское время построенные, это фантастически, как умели делать – со сцены не видно, не слышно зал… ни-че-го… Бывает так – не слышишь аплодисментов, причем, потом зажигается свет и ты понимаешь, что в зале там. ну, процентов 80 публики – это значит, ну, по крайней мере, там где-то пот тысячу человек. И аплодисменты есть, есть овации, люди не уходят, но до тебя… тебе аплодисментов не слышно, п.ч. перед рампой они падают и умирают. И не видно зал. В этих обстоятельствах очень трудно работать. Фактически, работаешь с воображаемым партнером.
Почему были разные концерты в Москве и в Петербурге? Не знаю. Это, действительно, трудно сказать. Репертуар был примерно один и тот же.
В Москве было иначе. В Москве, может быть, из-за того, что была съемка. Это всегда… это очень трудно, п.ч. … ну, он был неплохой. Да, я согласен – хороший. Но вот разное… разное качество. Качество свободы разное немножко.
Когда съемка – ты всегда… всегда напряжен. Ты вынужден думать о том, как ты поворачиваешься, о том, как вот волосы в это время… там, не знаю, как они прилипли где-нибудь. Как у тебя костюм распахнулся, не дай Бог, пояс расстегнулся. На обычном концерте это… это неважно. Но, в смысле, - это важно, естественно.
У меня была такая ситуация в Кремле, на первом концерте, когда пояс фрачный расстегнулся и все. Я вот так вот локтем его подхватил и так допел всю песню до конца, выразительно работая рукой.
Но, вы знаете, в чем… в чем беда романтических программ и романтического лирического выступление? Все эти ситуации, которые в спектакле или в боевике каком-то можно оправдать сходу – это неважно. Они в одну секунду разрушают атмосферу романтичности. Это смешно. Это объективно смешно.
И потом, если публика рассмеется, но рассмеется не по поводу, не благодаря твоему юмору, не благодаря тому, что юмор заложен в произведении, а смех из-за ситуации какой-то… это все равно, как, если кошка выйдет на сцену – это, действительно, страшно: кошку переиграть невозможно. И, если в этот момент, блистательно совершенно Гамлет будет читать «Быть или не быть», но кошка будет идти по сцене, все – надо лучше дать занавес.
Вопрос - «Олег, вот то, что вы делаете, - это огромный, тяжёлый труд. И Вы всегда работаете с полной самоотдачей. А как Вы восстанавливаетесь после такой череды концертов? Я сейчас не имею в виду отдых в Италии или во Франции.»
- Я уже отвечал на подобный вопрос. Если… тут такая вещь. Есть конкретные советы для конкретных людей. Поскольку я Вам сказал, что это есть физический труд, то и восстанавливаться нужно соответственно твоим возможностям, твоему здоровью, твоему состоянию, - тому, как чувствует себя … твой организм. И в этом смысле для меня лучшее восстановление – это какой-нибудь средиземноморский берег.
Больше всего, ближе всего и счастливее всего для меня Кипр, Франция, Италия. Сколько могу вот, особенно в такое время холодное, я стараюсь уехать, восстановиться.
Обычно восстановление для любого человека, который… для любого артиста представленческого жанра - это всё-таки… это как-то чем-то наполниться. А это могут быть очень разные вещи: вот, во-первых, кстати, для певца – это молчание… вот сейчас закончу с вами говорить и пойду молчать...
А чтобы насытить душу, тут… тут разное - у всякого своё. Вот спектакли прекрасные, это может быть литература, это может быть природа - всё это вещи, но! они индивидуальны. Они для каждого … для каждого свои. Я думаю всё-таки, что потихоньку вечер надо заканчивать. Кому-то далеко добираться, да и вечер был длинный.
Я, наверно, возьму гитару снова в руки и как-то потихоньку двинемся к финалу…
13. В лунном сиянье
- Не буду, конечно, вызывать на цену, поскольку это не было предусмотрено, но хочу… я думаю, что Юра меня слышит, поблагодарить Юру Молотилова, который сегодня занимался звуком, как, в общем-то, и всегда. Но сегодня. Поскольку мы из команды вдвоем всего в Москве, то с радостью говорю, что сегодня снами вместе на этом вечере и Юра.
Я не знаю, чем закончить…
Из зала – «Родник!»
- Я всё-таки прошу прощения, я не готов сегодня … не готов сегодня исполнить просьбу… Дело в том, что «Из Петербургской гавани» - песня … песня юношеская, едва не детская… Мне.. мне трудно сейчас произносить эти слова, надо… нет это всё вполне возможно, нужно просто.. нужно просто успеть это поймать, это услышать или заранее очень подготовиться.
Я спою песню, которая мне бесконечно дорога, и, которая, кстати, не смотря на всю свою тоже печальность и очень романсовый как бы склад - она очень уместна сегодня здесь… По-моему, впервые, кстати, - нет, второй раз за всю историю… в этом году, а в этом году уже трижды, - она действительно, соответствует тому времени года, про которое написано. Это немаловажно. В этой песне одна из ключевых мыслей: именно то, что это - осень.
14. Родник
- Очень надеюсь, что мы все увидимся 23 числа. Надо сохранить немножко сил для этого.
Из зала напоминают о вопросе по поводу Достоевского.
- Да, был второй вопрос был о Достоевском. Сейчас я тоже… опять-таки я его откладываю второй раз. Я понимаю. Ничего сейчас не скажу…
Понимаете, чтобы говорить… вернее, чтобы иметь право говорить, иметь право на внимание людей, когда ты говоришь, нужно быть либо одарённым в этом смысле - а таких людей я знаю. Есть гениальный, например, Валентин Яковлевич Курбатов - это просто из наших знакомых. Есть люди, которые говорят блистательно, есть люди, которые говорят так, что ты чувствуешь, ты… ты слышишь музыку.
Я к таким людям не отношусь. Я говорю таким сумбурным потоком… кстати, вот, если возвращаться к Достоевскому, - а его часто обвиняли в том, что вот … неотточенные фразы, такой смутный язык, сумбурный. Может быть, я за это бесконечно люблю Достоевского. Когда я читаю его романы, я погружаюсь, я несусь в каком-то потоке, счастливом совершенно. Я влюблён во все его произведения и влюблён в буквальном смысле слова почти с детства, т.е., когда было задание, - я помню «Преступление и наказание» прочесть, - это 9 класс нашей школы. В классе было 2 человека, которые прочли этот роман. Я был одним из них. Я прочитал его за 3 дня. Я был тогда в 13-летнем возрасте, в 14-летнем возрасте открыл для себя Достоевского и до сих пор в него влюблён.
Но! Для того, чтобы иметь право говорить и занимать человеческое внимание своим разговором долго, нужно - либо быть, в этом смысле, талантливым до уровня искусства и художества, либо уж иметь что-то такое очень-очень важное, чтобы сказать. А я сейчас буду повторяться, сейчас будут всё больше мусорные слова, сейчас будут одни и те же сравнения, однообразные пассажи речевые и это уже будет не…. не доставит, наверное, никакой радости - ни мне, ни вам.
Я хочу, чтобы сохранилось до следующего раза. В следующий раз, может быть, наполнится снова вот внутри что-то и будет радостно чем-то поделиться. В принципе, мысли, которыми мы делимся, они всё те же: нас волнуют одни и те же вопросы и те же вопросы волновали наших родителей, наших дедов, наших пращуров, слава Богу. Поэтому мы и встречаемся, поэтому мне бесконечно драгоценна публика, которая на моих концертах и вот на таких маленьких, как сейчас. На огромных концертах и во всех уголках нашей страны и за рубежом тоже, п.ч. - это, кстати, очень точный критерий, когда приходят люди, которые… для которых русский язык неизвестен, не только не родной, а которым русский язык неизвестен. Их волнуют те же вопросы и ты отвечаешь на те же вопросы – это чудо… это чудо.
Но ответ настолько же прост, насколько прост и вопрос. И для того, чтобы этот ответ не профанировался, нужно – либо, чтобы от избытка сердца уста говорили, и, чтобы сердце было переполнено, либо это должно быть художественное действие.
А в моём случае - это вот даже без гитары – это пение. Но на сегодня вот песни уже тоже закончились, поэтому спасибо огромное. До следующих встреч.
Да, поскольку я сказал, что может, будут вопросы и, естественно, ответы на вопросы, я должен сказать, что пообещал отцу Николаю, что 25 декабря мы здесь увидимся и мы сможем продолжить, может быть, как уже здесь говорили, заранее можно будет приготовить вопросы, я буду выбирать те, которые будут повторяться, соединю их вместе, чтобы не тратить время попусту , я надеюсь на то, что 25 декабря мы сможем здесь встретиться, но тем не менее, нужно ещё несколько дней, чтобы закрепить это окончательно и тогда, может быть, мы специально посвятим вечер каким-то …. Получилось, так, как сегодня получилось, я сегодня планировал петь, а получилось разговаривать, я этому рад, но, может быть, просто…. да, в следующий раз мы продолжим.
- Мнение мое не изменилось. Дело в том, что, конечно, сейчас, будучи сильно старше, я был бы корректнее в выражениях. Не музыка, а исполнительское искусство, т.е. сценическая жизнь.
И, кстати, если точно все-таки – я не знаю, в каком это было интервью, но, если все-таки цитировать точно, то я говорил о том, что искусство может приблизиться к духовному, оно может указать на духовное, оно может даже пробиться в эту область. Но искусство это все-таки.. это все-таки чувственное дело. Это все-таки то, что происходит сейчас, в нашей жизни. И я думаю, что, если вот Апостол пишет, что даже знание упразднится когда-то, то уж искусство, тем более, упразднится, п.ч., когда все будет понятно непосредственно, когда мы будем видеть все непосредственно, когда мы познаем подобно, как мы сейчас познаны… простите, что я цитирую снова – цитирую неточно, поэтому прошу прощения - не будет необходимости вот… в образной передаче чего-то, не нужны будут образные картины, п.ч. мы будем непосредственно знать.
А все лучшее, конечно, т.е. – красота, совершенство, гармония – все то, что делает искусство прекрасным и достойным, все эо останется. Останется в той жизни, в которой, ну, по крайней мере, основным, мне кажется, все… всенаполняющим и главным законом будет именно жизнь духовная.
Вот, если ответил на вопрос, то ответил.
Из зала, вспоминая последний петербургский концерт в БКЗ, называя его совершенно необыкновенным, спрашивают – что этому способствовало: хорошие предыдущие гастроли, или вот Вы вышли на сцену и у Вас возникло какое-то единение с залом?
- Вы знаете, я не хотел бы говорить о вещах, которые не имеют отношения к делу. Но любой артист… это объективные вещи… В один день ты более здоров, в другой день тебе более тяжело. В один день… ты , не знаю – наполнен как-то автоматически, в другой день тебе приходится весь концерт себя дотаскивать до какой-то степени выразительности. Это… трудно объяснить. Это, скорее всего, - физиология. Скорее всего.
Но, поскольку пение – это физический труд и крайне физиологическое, в общем, занятие, зависящее от физиологии, то это – очень важно. Важно, вплоть до того, какая погода на улице. Не обязательно, что, если хорошая погода, ты будешь хорошо выступать. Может быть, не знаю, двинется циклон и у тебя как-то сосуды по-другому начнут себя вести и это, в конечном итоге, заставит тебя действовать более лучшим образом. Но чаще все же бывает наоборот – вот так вот стоишь за кулисами, потом себя потихоньку распрямляешь и выходишь… Вот, без чего не может быть успешного концерта однозначно – это без зрительского внимания, без зрительской симпатии, без зрительской любви. Это… это однозначно.
Вот, если в зале… если из зала нет отклика - у меня таких было, не знаю – за всю мою историю, может быть, концерта три – то это мучение. Ты хоть что делай… будет тяжело.
Тяжело работать в залах, когда совершенно… вот есть такие залы, в советское время построенные, это фантастически, как умели делать – со сцены не видно, не слышно зал… ни-че-го… Бывает так – не слышишь аплодисментов, причем, потом зажигается свет и ты понимаешь, что в зале там. ну, процентов 80 публики – это значит, ну, по крайней мере, там где-то пот тысячу человек. И аплодисменты есть, есть овации, люди не уходят, но до тебя… тебе аплодисментов не слышно, п.ч. перед рампой они падают и умирают. И не видно зал. В этих обстоятельствах очень трудно работать. Фактически, работаешь с воображаемым партнером.
Почему были разные концерты в Москве и в Петербурге? Не знаю. Это, действительно, трудно сказать. Репертуар был примерно один и тот же.
В Москве было иначе. В Москве, может быть, из-за того, что была съемка. Это всегда… это очень трудно, п.ч. … ну, он был неплохой. Да, я согласен – хороший. Но вот разное… разное качество. Качество свободы разное немножко.
Когда съемка – ты всегда… всегда напряжен. Ты вынужден думать о том, как ты поворачиваешься, о том, как вот волосы в это время… там, не знаю, как они прилипли где-нибудь. Как у тебя костюм распахнулся, не дай Бог, пояс расстегнулся. На обычном концерте это… это неважно. Но, в смысле, - это важно, естественно.
У меня была такая ситуация в Кремле, на первом концерте, когда пояс фрачный расстегнулся и все. Я вот так вот локтем его подхватил и так допел всю песню до конца, выразительно работая рукой.
Но, вы знаете, в чем… в чем беда романтических программ и романтического лирического выступление? Все эти ситуации, которые в спектакле или в боевике каком-то можно оправдать сходу – это неважно. Они в одну секунду разрушают атмосферу романтичности. Это смешно. Это объективно смешно.
И потом, если публика рассмеется, но рассмеется не по поводу, не благодаря твоему юмору, не благодаря тому, что юмор заложен в произведении, а смех из-за ситуации какой-то… это все равно, как, если кошка выйдет на сцену – это, действительно, страшно: кошку переиграть невозможно. И, если в этот момент, блистательно совершенно Гамлет будет читать «Быть или не быть», но кошка будет идти по сцене, все – надо лучше дать занавес.
Вопрос - «Олег, вот то, что вы делаете, - это огромный, тяжёлый труд. И Вы всегда работаете с полной самоотдачей. А как Вы восстанавливаетесь после такой череды концертов? Я сейчас не имею в виду отдых в Италии или во Франции.»
- Я уже отвечал на подобный вопрос. Если… тут такая вещь. Есть конкретные советы для конкретных людей. Поскольку я Вам сказал, что это есть физический труд, то и восстанавливаться нужно соответственно твоим возможностям, твоему здоровью, твоему состоянию, - тому, как чувствует себя … твой организм. И в этом смысле для меня лучшее восстановление – это какой-нибудь средиземноморский берег.
Больше всего, ближе всего и счастливее всего для меня Кипр, Франция, Италия. Сколько могу вот, особенно в такое время холодное, я стараюсь уехать, восстановиться.
Обычно восстановление для любого человека, который… для любого артиста представленческого жанра - это всё-таки… это как-то чем-то наполниться. А это могут быть очень разные вещи: вот, во-первых, кстати, для певца – это молчание… вот сейчас закончу с вами говорить и пойду молчать...
А чтобы насытить душу, тут… тут разное - у всякого своё. Вот спектакли прекрасные, это может быть литература, это может быть природа - всё это вещи, но! они индивидуальны. Они для каждого … для каждого свои. Я думаю всё-таки, что потихоньку вечер надо заканчивать. Кому-то далеко добираться, да и вечер был длинный.
Я, наверно, возьму гитару снова в руки и как-то потихоньку двинемся к финалу…
13. В лунном сиянье
- Не буду, конечно, вызывать на цену, поскольку это не было предусмотрено, но хочу… я думаю, что Юра меня слышит, поблагодарить Юру Молотилова, который сегодня занимался звуком, как, в общем-то, и всегда. Но сегодня. Поскольку мы из команды вдвоем всего в Москве, то с радостью говорю, что сегодня снами вместе на этом вечере и Юра.
Я не знаю, чем закончить…
Из зала – «Родник!»
- Я всё-таки прошу прощения, я не готов сегодня … не готов сегодня исполнить просьбу… Дело в том, что «Из Петербургской гавани» - песня … песня юношеская, едва не детская… Мне.. мне трудно сейчас произносить эти слова, надо… нет это всё вполне возможно, нужно просто.. нужно просто успеть это поймать, это услышать или заранее очень подготовиться.
Я спою песню, которая мне бесконечно дорога, и, которая, кстати, не смотря на всю свою тоже печальность и очень романсовый как бы склад - она очень уместна сегодня здесь… По-моему, впервые, кстати, - нет, второй раз за всю историю… в этом году, а в этом году уже трижды, - она действительно, соответствует тому времени года, про которое написано. Это немаловажно. В этой песне одна из ключевых мыслей: именно то, что это - осень.
14. Родник
- Очень надеюсь, что мы все увидимся 23 числа. Надо сохранить немножко сил для этого.
Из зала напоминают о вопросе по поводу Достоевского.
- Да, был второй вопрос был о Достоевском. Сейчас я тоже… опять-таки я его откладываю второй раз. Я понимаю. Ничего сейчас не скажу…
Понимаете, чтобы говорить… вернее, чтобы иметь право говорить, иметь право на внимание людей, когда ты говоришь, нужно быть либо одарённым в этом смысле - а таких людей я знаю. Есть гениальный, например, Валентин Яковлевич Курбатов - это просто из наших знакомых. Есть люди, которые говорят блистательно, есть люди, которые говорят так, что ты чувствуешь, ты… ты слышишь музыку.
Я к таким людям не отношусь. Я говорю таким сумбурным потоком… кстати, вот, если возвращаться к Достоевскому, - а его часто обвиняли в том, что вот … неотточенные фразы, такой смутный язык, сумбурный. Может быть, я за это бесконечно люблю Достоевского. Когда я читаю его романы, я погружаюсь, я несусь в каком-то потоке, счастливом совершенно. Я влюблён во все его произведения и влюблён в буквальном смысле слова почти с детства, т.е., когда было задание, - я помню «Преступление и наказание» прочесть, - это 9 класс нашей школы. В классе было 2 человека, которые прочли этот роман. Я был одним из них. Я прочитал его за 3 дня. Я был тогда в 13-летнем возрасте, в 14-летнем возрасте открыл для себя Достоевского и до сих пор в него влюблён.
Но! Для того, чтобы иметь право говорить и занимать человеческое внимание своим разговором долго, нужно - либо быть, в этом смысле, талантливым до уровня искусства и художества, либо уж иметь что-то такое очень-очень важное, чтобы сказать. А я сейчас буду повторяться, сейчас будут всё больше мусорные слова, сейчас будут одни и те же сравнения, однообразные пассажи речевые и это уже будет не…. не доставит, наверное, никакой радости - ни мне, ни вам.
Я хочу, чтобы сохранилось до следующего раза. В следующий раз, может быть, наполнится снова вот внутри что-то и будет радостно чем-то поделиться. В принципе, мысли, которыми мы делимся, они всё те же: нас волнуют одни и те же вопросы и те же вопросы волновали наших родителей, наших дедов, наших пращуров, слава Богу. Поэтому мы и встречаемся, поэтому мне бесконечно драгоценна публика, которая на моих концертах и вот на таких маленьких, как сейчас. На огромных концертах и во всех уголках нашей страны и за рубежом тоже, п.ч. - это, кстати, очень точный критерий, когда приходят люди, которые… для которых русский язык неизвестен, не только не родной, а которым русский язык неизвестен. Их волнуют те же вопросы и ты отвечаешь на те же вопросы – это чудо… это чудо.
Но ответ настолько же прост, насколько прост и вопрос. И для того, чтобы этот ответ не профанировался, нужно – либо, чтобы от избытка сердца уста говорили, и, чтобы сердце было переполнено, либо это должно быть художественное действие.
А в моём случае - это вот даже без гитары – это пение. Но на сегодня вот песни уже тоже закончились, поэтому спасибо огромное. До следующих встреч.
Да, поскольку я сказал, что может, будут вопросы и, естественно, ответы на вопросы, я должен сказать, что пообещал отцу Николаю, что 25 декабря мы здесь увидимся и мы сможем продолжить, может быть, как уже здесь говорили, заранее можно будет приготовить вопросы, я буду выбирать те, которые будут повторяться, соединю их вместе, чтобы не тратить время попусту , я надеюсь на то, что 25 декабря мы сможем здесь встретиться, но тем не менее, нужно ещё несколько дней, чтобы закрепить это окончательно и тогда, может быть, мы специально посвятим вечер каким-то …. Получилось, так, как сегодня получилось, я сегодня планировал петь, а получилось разговаривать, я этому рад, но, может быть, просто…. да, в следующий раз мы продолжим.
Ирина Н.- Сообщения : 28218
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва
Похожие темы» 2 июня 2011 г, Неаполитанская песня", Балашиха
» 27 ноября 2011 г, Романс, КЗ Мариинского т-ра, СПт-г
» 14 августа 2011 г, Лермонтов, Балашиха
» 17 апреля 2011 г, Молитва, Балашиха
» 27 декабря 2011 г, Окуджава, Балашиха
» 27 ноября 2011 г, Романс, КЗ Мариинского т-ра, СПт-г
» 14 августа 2011 г, Лермонтов, Балашиха
» 17 апреля 2011 г, Молитва, Балашиха
» 27 декабря 2011 г, Окуджава, Балашиха
Олег Погудин - Серебряный голос России :: Народный артист России Олег Погудин :: Концерты :: Программы и впечатления прошлых лет :: 2011 год
Страница 1 из 1
Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения