Не стало писателя Владимира Войновича

Владимиру Войновичу было 85 лет. Писатель, поэт, драматург. Автор эпопеи о солдате Иване Чонкине, повести «Иванькиада», антиутопии «Москва 2042». Поэтический успех пришел неожиданно — в начале 60-х Войнович написал текст к знаменитой песне о космонавтах «Четырнадцать минут до старта», которую подхватила вся страна. В жизни писателя были и стремительный взлет, и вынужденная эмиграция. Неизменна оставалась только любовь читателей.

Большое видится на расстоянии, еще лучше — сверху. Такой взгляд Владимиру Войновичу знаком с юности. Мир знает его как писателя, а он хотел быть летчиком. И в армии служил авиамехаником, летал на реактивном истребителе Як-15.

«Запускали мы его с помощью веревки, дергали, потому что там сначала пускач надо было завести, бензиновый моторчик, потому моторчик раскручивал турбину. Вообще, похоже было на трактор немного. Он такой еще горбатый был, неуклюжий», — вспоминал писатель.

Даже на девятом десятке Войнович от полета никогда не отказывался. Ведь руки-то помнят! С полетом связан и первый литературный успех. Правда, с космическим. Песню на стихи Владимира Войновича спели прямо на орбите космонавты Николаев и Попович, а потом на параде цитировал генеральный секретарь Никита Хрущев: «Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперед от звезды до звезды!»

Это был стремительный взлет, но таким же было и падение. Войнович встал на защиту писателей Синявского и Даниэля, а потом и Солженицына. За границей вышел его роман «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», названный в советской печати «гнусным пасквилем».

«Все должны были помнить, что социалистический реализм — это правдивое, исторически конкретное изображение действительности в ее революционном развитии, это я вам полную формулировку. Вот в какой-то степени мы должны были — ну, не совсем соответствовать, совсем никто не соответствовал — каким-то правилам», — рассказывал Владимир Войнович.

В общем, советская власть не простила. Войновича не печатали, а потом и вовсе исключили из Союза писателей, вызывали и на беседу в КГБ. На одной из таких встреч в номере отела «Метрополь» отравили.

«Они подменили мои сигареты. Я тогда был злостным курильщиком, подменили сигареты, после чего я чувствовал себя очень плохо. Мне еще не было 43 лет, а я вышел оттуда и чувствовал себя глубоким стариком», — вспоминал писатель.

Войновича выслали из страны и лишили гражданства. Вернули только в 1990 году. Вернулся и Владимир Николаевич. Его книги изданы и переизданы многотысячными тиражами. По «Чонкину» идут спектакли. Даже мюзикл поставили. Есть и фильмы, среди которых лучший, по словам Войновича, «Шапка» по одноименной повести.

Литература в жизни Владимира Войновича на какое-то время уступила место живописи. Но и там не без писателей: «Встреча с Пушкиным и Гоголем». Есть и другие герои, так называемая «Курительная серия».

«Художники любят рисовать разных хищников, разных пернатых хищников, орлов, соколов, все такое. А вот курица, которой мы больше всего обязаны, вообще, она у нас забытый такой персонаж. И вот я решил восстановить справедливость», — признавался Владимир Войнович.

Но, главное, конечно, книги. Ведь и жил Войнович, по иронии судьбы, в поселке под названием Советский писатель. Хотя себя таким никогда не считал:

«Я — нет, я — не советский. Я вообще, когда меня называли антисоветским, я это тоже отрицал, я говорил, что я не советский и не антисоветский. Я просто, как сказал поэт Коржавин, «я просто русским был поэтом в года, доставшиеся мне». Ну вот, я — русский писатель».

Уход Владимира Николаевича ощущаю, как личную потерю...

"Все-таки наше общество очень, очень больное. Я не знаю ни одной другой страны, где было бы так много людей, готовых ради карьеры, денег и просто так лгать, писать ложные доносы, вести следствие по дутым делам, обвинять людей в том, в чем они невиновны, и выносить заведомо неправосудные приговоры.

Ну, в советско-сталинское время таких людей частично можно было оправдать жутким страхом, который они постоянно испытывали. Страхом, что не солжешь, не сподличаешь - сам попадешь под жернова и близких своих туда же затянешь. А теперь нет никакого внятного оправдания подобному поведению. Нельзя же считать оправданием подлости то, что не повысят в должности, обойдут премией или еще что-нибудь в этом духе.

И все-таки находится огромное количество людей, которые не боятся лгать, лжесвидетельствовать, отправлять невиновных людей в тюрьму и на гибель. Каким смелым в подлости нужно быть человеком, чтобы, зная про себя, что подлец, не бояться смотреть в глаза своим соседям, сослуживцам, родственникам и даже собственным детям.

А еще меня удивляет беспечность этих людей. Ведь большинство из них еще достаточно молоды, чтобы опасаться, что доживут (а ведь доживут!) до времени, когда произойдут в стране перемены (обязательно произойдут!) подобные тем, какими запомнился год 1991-й. И тогда, очень даже вероятно, возникнет вопрос (к сожалению, слабо прозвучавший в начале девяностых) о люстрации.

И тогда вас, бесчестных и подлых доносчиков, следователей, прокуроров и судей погонят с ваших должностей с позором, а кое-кого подвергнут суду - с полным правом на защиту, без притягивания за уши ложных свидетельств и доказательств. Это будет справедливый суд, и поэтому, в отличие от братьев Навальных, вы не дождетесь от общества ни поддержки, ни сочувствия, а ваши дети будут скрывать от людей, что они ваши дети. Искренне желаю вам жить долго!"

Владимир Войнович

https://grani-ru-org.appspot.com/blogs/free/entries/236549.html

Все то, что было молодым,
Стареет. Может статься,
Умру почтенным и седым
И поглупевшим старцем.
Меня на кладбище снесут
И - все равно не слышу-
Немало слов произнесут,
И до небес превознесут,
И в классики запишут.
И назовут за томом том,
Что написал для вас я...
Что ж, слава - дым, но дело в том,
Что к нам она всегда потом...
Но почему всегда потом
И никогда авансом?

Когда умру я в нужный срок,
Жалеть меня не смейте.
Я, может, сделал все, что мог,
За много лет до смерти.

Но если завтра попаду
Под колесо машины,
А то и вовсе упаду
Без видимой причины,
То неужели в день такой
Не пожалеют люди,
Что ненаписанное мной
Написано не будет?

1957 Войнович

Это Нюша, собака Войновича. Вчера ночью ушел навсегда ее хозяин, и она переживает это в точности, как человек, сами видите.

Низкий поклон честному и Великому Человеку и писателю....

В. Войнович

Вот скоро сдам свои дела,
И в путь назначенный отбуду.
Прощайте, не держите зла,
Я больше с вами быть не буду.
Не буду больше вас корить,
И вашу совесть будоражить.
Я жил как мог, а мог не жить,
Тогда врагов не смог бы нажить.
Тогда бы и мои друзья
Других людей друзьями были.
И женщин тех, которым я
Был люб, другие бы любили.
Пусть не был я ничей кумир,
Но в общем так сказать посмею,
Что без меня б был этот мир
На одного меня беднее.
Бывал я грешен, но не лгал,
И от судьбы не уклонялся.
И никого не предавал,
И от себя не отрекался.
Не то, чтобы героем был,
Но честь берег и скромный дар свой.
Народ жалел, страну любил,
Что не скажу про государство.
Я жил, как было жить нельзя,
Одним на зло, другим на зависть,
Пред сильными не лебезя,
И перед слабыми не чванясь.
Ну вот, чего еще не спел,
Уж не спою, как ни просите.
Простите, если не успел,
Покуда жил, сказать: «простите».

2012