Олег Погудин: «Я наполняю не свои слова своею жизнью…», 03.02.1998 г, Вечерний Петербург

"Вечерний Петербург", 03.02.98

Олег Погудин: «Я наполняю не свои слова своею жизнью…»

Если бы Олегу Погудину было не 29, а вдвое больше лет от роду, он мог бы с полным основанием засесть за мемуары под названием «Записки баловня судьбы». Едва начав заниматься в обычной районной музыкальной школе, Олег был приглашен в Детский хор радио и телевидения, где солировал в течение многих лет. Между музыкальным детством и музыкальной зрелостью была еще и театральная юность: актерская мастерская ЛГИТМиКа и недолгая работа в БДТ. Дальнейший расцвет его певческого таланта был стремительным и со стороны мог показаться завидно легким. Неизменный успех сопутствовал его концертам в Германии, Италии, Греции, Норвегии, Швеции, Америке. Кроме того, существуют две пластинки, пять аудиокассет, три компакт-диска, снято девять музыкальных программ на ТВ.

- Олег, как произошло, что ты, несмотря на очевидный вокальный талант, поступил на актерский факультет?

- Поступил я, между прочим, на курс музыкально-речевой эстрады. Это был драматический курс с расширенной музыкальной программой: соответствующие дисциплины нам преподавали на консерваторском уровне. А в середине третьего курса произошел резкий уклон в эстрадную сторону. После того как целый месяц на занятиях по мастерству мы занимались жонглированием мячиками, я понял, что так дальше нельзя. И перевелся на актерский… Но если говорить о музыке, тем более о пении, то я резко подчеркиваю: я не актер, я певец.

- То есть профессиональное образование так и не пригодилось?

- Все-таки в пении, особенно в романсе, драматургия присутствует. И раз я выхожу на сцену, общаюсь с залом, то существую так, как меня учили в театральном институте, - по законам сцены. Но такая основополагающая вещь для театра, как перевоплощение, - просто снимается. Я всегда работаю от себя, в первом лице. Всегда.

- И ты без сожаления расстался с театром, как только возникла возможность?

- Я порывался уходить из театрального института в Консерваторию. Но поскольку очень успешно учился, это было немножко нелепо. А потом пригласили в БДТ. Представляешь? Действительно – академия. Школа отношения к делу, прежде всего. Это была среда, которую я уважал.

- Оказались ли рядом люди, которые помогли, или ты сам прорвался? Где и когда состоялся твой первый концерт?

- Афишный, взрослый – в 1987 году. Мне было 18 лет, и я спел первый концерт русского романса в клубе «Восток». Зал небольшой, конечно, но он был полон. Потом были наши студенческие выступления, трио с ребятами-однокурсниками. А в 1992-м меня случайно пригласили в Швецию. Съездил, за две недели 28 концертов дал: и открытые площадки были, и школы, и концертные зала, и больницы – все подряд. И теперь постоянно выступаю в Швеции. В общей сложности прожил там полтора года, фактически зарабатывая на жизнь.

- А не приходилось сетовать, что «с умом и талантом» в России родился?

- Для меня Родина ограничена Петербургом. Я люблю Россию, и кровей во мне намешано всех славянских: польской, украинской, белорусской и русской… Поэтому я чувствую себя практически везде дома. И тем не менее я, конечно, плоть от плоти этого города. Вот выходишь на Невский, на Неву – и какая-то гармония начинает жить.

- Такое опоэтизированное восприятие Петербурга восходит к искусству «серебряного века», в котором, кстати, романсу отводилось весьма значительное место.

- Знаешь, когда я был совсем юн, то просто хмелел от поэзии «серебряного века». Но чем больше живу в пении, тем больше ухожу к классическому романсу XIX столетия. Там мне не стыдно. А романсы начала ХХ века – хоть и люблю… мне в них как-то неловко. И я совершенно оживаю, просто душа возносится, когда сталкиваюсь с Глинкой, Варламовым, Булаховым, Алябьевым, Гурилевым…

- И на сцене возникает абсолютно духовный, почти бесплотный образ, дух от духа музыки, которую ты исполняешь. Ты мне позволишь все-таки называть это образом?..

- Образ. Конечно, образ. Поешь определенную поэзию, определенную музыку, квинтэссенция этого, может быть, в лермонтовском «Ангеле» на музыку Варламова – иным быть трудно. Здесь есть общий свет, который пронизывает всю жизнь. Он может быть спокойным, трагичным, радостным, мятущимся, печальным, но все равно это свет.

- Твой сценический образ с одной стороны предельно возвышенный, а с другой – предельно личностный, сокровенный. Не удивительно, что у твоих поклонников возникает потребность непосредственного общения с тобой. Почему ты не устраиваешь творческих вечеров?

- Во-первых, мне еще не пятьдесят лет и я не народный артист. А во-вторых… У меня, как у всякого человека, есть право высказать свое мнение в частной беседе. Но когда я выступаю публично, оно резко ограничивается. Потому что я остро ощущаю ответственность за все, что говорю. На сцене я наполняю не свои слова своей жизнью. А когда еще присутствуют мои слова, мои мысли, мои отношения – тут мера ответственности увеличивается...

- Но мне казалось, что ты, как человек верующий, вполне можешь ее выдержать…

- Знаешь, чем меньше говоришь о вере в неподобающих обстоятельствах, т ем лучше. А уж кому-то что-то навязывать, убеждать – по-моему, бессмысленно и вредно.

- А духовные песнопения отца Романа? Ведь не случайно ты их начал петь?

- Конечно, не случайно. Но на сцене я не пою духовных песнопений. Я только записал кассету, сделал это сознательно, по благословению отца Романа. И концерт не планирую, хотя просьбы были неоднократно. По моему глубокому убеждению, молитву на сцену выносить кощунственно.

- Но после выступлений отца Романа многие люди потом шли к нему в храм…

- Да, и это для меня уже само по себе оправдывает и его творчество, и то, что я себе позволил эти песнопения петь. Потому что эти песнопения сыграли очень серьезную роль в моей жизни… И, знаешь, если мы вообще касаемся этой темы, то, как в православии и вообще в христианстве, так и для меня, конечная мера всего – любовь. В смысле именно евангельском: «Бог есть Любовь». И растим ли мы дерево, или разговариваем с человеком, или помогаем ближнему – что угодно, - как только мы к этой мере любви пытаемся приблизиться, все происходит, все слава Богу. Как только мы отпадаем от этой меры – начинаются всякие беды, несчастья. Я бы хотел этой мере соответствовать, насколько могу, хотя ошибаюсь беспрерывно, совершаю отвратительные поступки, просчеты, за которые потом приходится стыдиться.

- И для этого твой образ должен оставаться абсолютно идеальным и неприкосновенным?

- Ну, это ведь не совсем правда. Я не могу не любить зрительскую симпатию: без этого творчество невозможно. Я очень люблю цветы, которыми меня на концертах просто засыпают…

- Олег, пожалуйста, в двух словах о планах на будущее.

- Недавно вышел первый компакт-диск из серии «Русскому гению» под названием «Лермонтов. Том 1. Молитва». Серия посвящена русским поэтам. Самым значительным: XIX века, возможно, начала ХХ. В планах – запись пушкинского диска, продолжение лермонтовского цикла – второй том. И дальше – Алексей Толстой, Апухтин, Дельвиг, Константин Романов, то есть сколько меня хватит, столько я буду работать над этой серией…

Жанна Зарецкая

http://oleg-pogudin.elegos.ru/forum/17-3137-1