Татьяна Лазарева

Телеведущая Татьяна Лазарева: "Мы вынужденно патриотичны"



Активное участие в оппозиционном движении закончились для семейной пары телеведущих Татьяны Лазаревой и Михаила Шаца отлучением от эфира. Статус безработных затянулся ненадолго — сегодня они звезды мюзикла "Поющие под дождем". На завтра не загадывают, но подозревают, что дно совсем близко… Татьяна Лазарева рассказала порталу Delfi, как оказалась в меньшинстве и как готовится к Апокалипсису.
В Ригу Лазарева и Шац приехали специально для культпохода на спектакль "Бродский\Барышников", наутро Михаил умчался в Москву на благотворительное мероприятие, а Татьяна на день задержалась — пройтись по Риге и переварить увиденное…

- С Барышниковым у нас настоящий флэш-моб случился — все рванули на него из Москвы в Ригу, а когда приехали, начали сильно волноваться, а вдруг не сложится, — призналась телеведущая. — Тем более, что лично я поэзию на слух тяжело воспринимаю. Мне для этого нужен некий переводчик, транслятор. И Михаил Барышников с этим делом отлично справился. Общее ощущение, что прикоснулась к целой эпохе. Везет вам, рижане.

По словам Татьяны, участники ОСП-студии "так долго держались за свой раскрученный бренд, боясь уйти в свободное плавание, что когда разжали судорожные объятия, центробежная сила раскидала всех с оглушительно амплитудой. Сейчас все прекрасно сосуществуют в Сети, но особых поводов для встреч нет".

- В середине 90-х зрители от души смеялись над вашей О.С.П.-студией и комедийным сериалом 33 кв. метра… Передача закрылась в 2004 году, а уже в 2005 году новыми телекумирами стали резиденты Comedy Club, которые всем видом давали понять, что за ними — минимум 330 кв. метров. Почему так изменились ориентиры?

- Мне сложно объяснить, что произошло с людьми. Конечно, ничего хорошего в 33 кв. метрах не было, но сейчас ушли в другую крайность — подсели на некий крючок кажущегося благополучия. Повсюду яркая реклама чего-то блестящего и доступного, за сытые и более-менее спокойные годы, которые нам подарил Владимир Владимирович Путин, у многих сложилось впечатление, что этот блеск — и есть цель жизни, то самое, к чему надо стремиться. Чем больше у тебя денег, бытовых наворотов и квадратных метров (всего, что можно купить за деньги), тем выше твой статус, тем круче ты состоялся. При этом культурный, образовательный и духовный рост заметно отстали от потребительского.

- А как же духовные скрепы, борьба за нравственность…

- К сожалению, зачастую они становятся подменой истинной духовности и любви. В том числе, любви к Родине. Но рано или поздно к нормальным человеческим ценностям придется вернуться. Надеюсь на это. Для того, чтобы это стало возможным, люди, которые осознают ответственность перед обществом (и я себя к ним причисляю), должны делать все, чтобы сохранить некие культурные гуманистические коды.

- Вы с Михаилом — попечители благотворительного фонда "Созидание", который отличается своей многопрофильностью. Впечатление такое, что вы хотите помочь всему миру… Как вы к этому пришли?

- Благодаря той же О.С.П.-студии. 15 лет назад нас пригласили вести вечер празднования первой годовщины этого Фонда. Должны были заплатить за это достаточно большой гонорар, но мы отказались от него в пользу "Созидания". Меня заинтересовала их деятельность — стала помогать: сперва по чуть-чуть, потом меня привлекли в попечители. И я привела с собой Мишу и Сашу Пушного, с которым тогда работали.

Идея, объединяющая многочисленные начинания нашего Фонда — помощь людям, которые попали в сложную жизненную ситуацию и им некуда обратиться. Количество таких ситуаций с каждым годом все больше. Иногда у меня по этому поводу наступают моменты отчаяния. У нас запущены 17-20 программ разной направленности. Например, челюстно-лицевая хирургия, помощь малоимущим и пострадавшим в аварии Саяно-Шушенской ГЭС, поддержка детей-инвалидов, борьба с несовершенным остеогенезом, организация лечения страдающим ДЦП детям…

Кстати, мой бывший соратник по ОСП Сергей Белоголовцев с женой Наташей тоже занялись решением этой проблемы — создали профильный Фонд "Лыжи мечты", который помогает детям с ДЦП справиться с заболеванием и встать на лыжи. Сережа и Наташа к этому пришли через свою боль.

- В чем заключаются ваши попечительские функции?

- Ничего сложного. "Торгую" своим именем, за счет которого продвигаю некоторые проекты. Даже слоган придумала: "Мы знаем тысячу и один способ, как вам с радостью и удовольствием расстаться со своими деньгами в нашу пользу". Помогать можно не только деньгами. Это могут быть вещи, личное участие. Пытаемся объяснять людям, что это правильно, помогать тем, кто слабее.

Очень важно доверие, которое ты даешь Фонду. Ведь есть немало людей, которые считают, что в благотворительных организациях сидят сплошь мошенники. Увы, встречаются и такие. Я тоже с осторожностью отношусь к некоторым, особенно государственным, фондам: не понимаю ситуацию, когда государство одной рукой загоняет людей в безвыходное положение, а другой — помогает некоторым из них.

- Кто легче расстается с деньгами — обладатели 33 или 330 кв. метров?

- Это от состоятельности человека не зависит. Мотивы жертвователей — очень разные. Для тех, у кого "давно не 33", благотворительность может быть моментом статусности, моды, но кто-то занимается этим из искреннего желания помочь. Мы всем идем навстречу…

- Есть ли у вас ощущение, что в трудную минуту помогут и вам?

- Я — оптимист. О трудных минутах думаю лишь в момент их наступления. На благодарность никогда не рассчитываю. Для меня делать добрые дела — долг и норма. Правда, есть и обратный эффект такого моего склада характера: когда мне кто-то что-то хорошее делает, зачастую принимаю это, как должное. Люди даже иногда обижаются.

Конечно, приятно иногда узнавать о плодах своего труда. Недавно директору Фонда Лене Смирновой позвонил мужчина, которому мы много лет назад помогали лечить ребенка с генетическим заболеванием. Он сообщил, что у него родился еще один ребенок. Лена испугалась: неужели с такой же патологией? Но он успокоил: на этот раз, все хорошо. Она обрадовалась и поинтересовалась: чего тогда звоните через столько лет? Мужчина ответил: это очень важное событие для моей семьи, а вы — моя семья.

- Своих детей вы задействуете в работе Фонда?

- Для них это само собой стало нормой. С каждым проходили все с нуля. Помню, когда маленькая Соня (сейчас ей 17) приехала на раздачу гуманитарной помощи, увидела среди вещей свои почти не ношеные сапоги и дико возмутилась. Я долго объясняла дочери, что ей они малы, а человеку не в чем ходить. Скрепя сердце, согласилась. А недавно Соню попросили в школе рассказать о человеке, которым она восторгается — она рассказала обо мне и Фонде. Что может быть для матери приятней?

К нам в Фонд время от времени обращаются состоятельные родители, чьи дети учатся где-нибудь за границей, с просьбой: мы вам дадим денег, а вы напишете нам справку, что наш ребенок занимался у вас благотворительностью (для зарубежных школ и вузов это признак хорошего тона). Мы никому не отказываем, но говорим: денег не надо, справку дадим — присылайте вашего ребенка. И не было случая, чтобы ребенок не очаровался этим всем.

Как правило, они помогают собирать посылки для нуждающихся. Даешь такому обеспеченному всем-чем подростку написанное от руки письмо, в котором многодетная мама пишет, что ее муж потерял работу, малыш тяжело и безнадежно болен, семья живет на пенсию по уходу за ребенком, дочери ходят в школу по-очереди, потому что им нечего одеть и обуть… Состоятельный ребенок начинает собирать посылку такой семье. За это время в голове у него происходит переворот сознания.

- После отлучения от эфира легко ли вам было объяснить своим детям, что настала пора ужать потребности?

- Их действительно пришлось сильно ужать. Например, мы продали машину и уволили водителей, которые занимались развозом детей по школам-садикам-кружкам. Общественный транспорт стал для них настоящим аттракционом. Когда Антонина на восьмом году жизни впервые посетила метро, она была счастлива.

В общем, для них это не было ужасом — приняли как данность. Тем более, что мы никогда не скрывали от них своей позиции и мыслей. Фамилии Навальный и Путин у нас в квартире звучат регулярно, что иногда приводит к смешным ситуациям. Как-то мы ехали в такси, услышав фамилию Путина по радио, Антонина громко воскликнула: "У-ух, ненавижу!"

- А когда и по какому поводу в вашем доме зазвучали фамилии Навального и Путина?

- Это вы правильно вопрос поставили. Помню, во времена ОСП-студии мы даже гордились тем, что у нас нет политики. У нас лишь раз была пародия на Жириновского с Немцовым, когда они плескались соком. Но политика сама настоятельно постучалась к нам в дверь — трудно было не открыть. Хотя, впоследствии меня не раз упрекали, что это клоун вдруг полез не в свое дело.

Поводом задуматься, почему все не так, стала та самая благотворительность. В какой-то момент я поняла, что усилия, которые мы прилагаем для сдвигания огромной горы на полмиллиметра, для государства — сущие крохи, одним мизинцем и росчерком пера можно все сдвинуть. Меня стали регулярно посещать мысли, почему в нашей богатой стране большинство людей так ужасно живет? Что это за геноцид в отношении собственного народа?

Накануне "первой Болотной" мне позвонил Боря Немцов, с которым до того были знакомы весьма шапочно, и спросил: не хочешь ли ты завтра выступить? Даже не думая о последствиях, я ответила: конечно, хочу. Столько накопилось, что сказать. На митинг мы пошли втроем. Пушной и Мишка стояли за сценой и дико волновались за меня. В итоге, и я так разволновалась, что совершенно скомкала речь, которая свелась к тому, что "Если вы пришли сюда, значит, у вас на плечах голова, а не кочан капусты". Народу собралось столько, что ничего не было слышно. Но всем и и без того все было ясно.

- Вы достигли желаемого эффекта?

- Отчасти да. Власти испугались такого количества народа. Увы, эта история не имела продолжения — у нас не было сильных лидеров. Оказалось, что быть уважаемым человеком, за которым идут люди — это одно, а быть политиком — другое. А за теми, кто понимал важность политики, не шли люди. Да никто их никуда и не пускал. Кроме Владимира Путина, никто не имеет допуска в это пространство. В итоге, ни один росток так и не пробился сквозь политический асфальт — все сдулось.

- Как получилось, что вы, популярные телеведущие, остались без работы?

- В какой-то момент со мной не продлили контракт. Самое противное, КАК все это делалось. Мой предыдущий договор с каналом СТС заключался в декабре и в декабре же заканчивался. Мне дали подписать новый — я поставила росчерк, не глядя. В марте спохватилась, что денег нет на карточке. Позвонили на СТС — там сообщили, что я у них больше не работаю. Полезла в договор — оказалось, что там, где обычно стояло "с 31 декабря по 31 декабря", было трусливо вписано "с 31 декабря по 31 января".

Мой начальник Слава Муругов, который до того всегда клялся и божился в преданности и любви, говорил, что вырос на наших шутках, после этой истории старательно избегал нас. Но мы и не настаивали. Не скажу, что мне сейчас очень хочется работать на таком телевидении.

- А почему вы не появились на оппозиционном "Дожде"?

- Не знаю. Не пригласили почему-то… Мы с Мишей и компанией друзей еще пробовали запустить в интернете ироничный проект "Телевидение на коленке" с пафосным слоганом "Лучше делать телевидение на коленке, чем на коленях", но серьезно монетизироваться такой проект, увы, не мог. Для этого нужны были более мощные вложения, но было ясно, что никто не рискнет вкладывать в него деньги…

- Похоже, от ваших нынешних работодателей требовался определенный героизм, чтобы взять вас на работу?

- Надеюсь, что не до такой степени все запущено, но когда Дима Богачев пригласил нас на роли, я его, на всякий случай, предупредила: старик, ты проконсультируйся, не все нас теперь могут брать. Он только посмеялся, заверив, что ему не с кем консультироваться. Видимо, до него еще не добрались.

- Вся эта история не отвадила вас от борьбы?

- Нет. К моменту увольнения с СТС мы с Мишей стали членами Координационного совета оппозиции — нас уговорил Леша Навальный, с которым мы тогда подружились. Нашей задачей было соединить всю оппозицию и единым фронтом организовать диалог с властью в правовом поле. Тогда это казалось совершенно нормальным мероприятием…

- Что вы собирались предложить власти?

- В том то и дело, что ничего конкретного. Сами-то мы не политики — просто поддерживали людей, которым мы доверяли. Но в итоге полемизировать с нами никто и не стал. Начались реальные гонения на людей. В том числе и на нас. Недавно мы с Мишкой это обсуждали и признались друг другу, что если бы знали о результатах и последствиях, мы бы туда не пошли. Навальный до сих пор просит у нас прощения…

- Похоже, это вас не угомонило — вы умудрились еще и на Майдане побывать.

- Это было скорее туристическое посещение. В декабре 2013-го мы вели корпоративную вечеринку в Киеве, а после нее отправились смотреть, что происходит. Увиденное меня сильно взволновало. Там ведь стояли не юные хипстеры и легкомысленные девушки в норковых шубах, как у нас на Болотной, а суровые дядьки. Всюду — ужасный запах антисанитарии и чего-то горящего в бочках. Находиться там не было никаким удовольствием — впечатление создавалось очень тягостное.

Когда мы там находились в декабре, никаких жертв еще не было. Казалось, для Украины Майдан — хороший выход из плохой ситуации. И эти люди, которые пришли таким способом добиться внимания, вызывали только уважение. Собственно, и на Болотную мы вышли с теми же намерениями: кричали и махали руками — заметьте нас, мы хотим участвовать в этой жизни. Увы, в мире все складывается так, что люди все меньше могут влиять на то, что происходит в их жизни.

- Вам не страшно за своих детей — как им во всем этом жить?

- Страшно. Бывают моменты, когда мне просто стыдно перед ними за то, что я их в такое время и в этом мире родила. У меня полное ощущение, что дно — совсем близко. Будете смеяться, но меня даже раздражает то хорошее, что иногда у нас происходит, потому что это не вкладывается в мою картину всеобщего Апокалипсиса. И это ощущение относится не только к России. Везде куча вопросов.

У меня чувство, что нет уже особого смысла сопротивляться скорому и жесткому падению — надо глядеть на это, как на единственный путь к очищению от аморальности и бесчеловечности, которые царят повсюду. Да, скорей всего, жертв не избежать, но оттолкнувшись ото дна, будем потихоньку всплывать. За счет нормальных человеческих ценностей, которые сейчас важно не растерять окончательно. Именно их я стараюсь донести всем через единственную, оставшуюся за мной передачу "Это мой ребенок" на канале Disney.

- Не рассматривали вариант уехать за границу?

- Наши дети могут легко это сделать. По счастью, у нас пока получается оплачивать учебу старших в Англии: Степы — в университете, Сони — в школе. Оба они нацелились на жизнь там. И я довольна. Образование и его дальнейшее применение в России сегодня довольно неоднозначно. А захотят вернуться — Бога ради.

Что касается нас с Мишей, то в России у нас хотя бы есть надежда, что когда-то мы станем нужными, а за границей мы точно никому не нужны. Мы ведь носители русского языка и культуры, а потому — вынужденно патриотичны. Уедем лишь если настанет полный край, когда напрямую станет опасно…

- Сейчас такого ощущения нет?

- Был момент. Смерть Боречки (Немцова) стала для нас ужасным событием. Помню, как-то рано утром мы куда-то вышли с Мишей: пустые улицы, и вдруг — из подворотни на всех парах вылетает черная машина. Мы, не сговариваясь, тесно прижались друг к другу. Пронесло.

В целом же, стараемся не брать все это в голову. Как ни странно, спасают шутки и ирония. Ведь если посмотреть на нашу ситуацию со стороны, то уход из большого телевизионного плавания дал нам возможность сперва поработать на радио, потом — в мюзикле, а закончить мы всегда сможем аниматорами в турецкой гостинице.

http://rus.delfi.lv/news/daily/latvia/televeduschaya-tatyana-lazareva-my-vynuzhdenno-patriotichny.d?id=46657167