Константин Райкин

8 июля исполняется 65 лет Константину Райкину



Эксклюзивный Райкин. Великий артист без груза великой фамилии

Про Константина Райкина в журналистских кругах ходит много баек. Но практически все они сводятся к рассказу о том, как Константин Аркадьевич в гневе выгоняет представителей СМИ из своего кабинета в театре «Сатирикон» за незнание театрального репертуара или его биографии.

В частности, говорят, что одна журналистка пулей вылетела от Константина Аркадьевича после того, как выяснилось, что она не знает его отчества.

Сам Константин Аркадьевич всегда смеётся над этими страшилками, особенно над «отчеством», ведь он, напротив, страшно радуется, когда люди, пусть даже журналисты, не знают, кто его отец, и приходят общаться лично к нему, Константину Райкину, актёру и режиссёру, а не к сыну великого артиста.

«Костя Райкин, сын артиста Аркадия Райкина», —  ранили и не давали покоя эти слова Константину. Он до сих пор натягивается в струну, когда слышит их. Ведь он всегда, всю свою жизнь старался быть отдельным Райкиным, Райкиным самим по себе, со своим собственным талантом, собственным театром, собственной внешностью, не похожими на своего отца. И, надо сказать, это ему удивительным образом удалось, он продолжал и продолжает стараться быть особенным, эксклюзивным.

А вот то, что Константина Аркадьевича коллеги, подчинённые, друзья и знакомые, несмотря на его уже довольно взрослый возраст, чаще за глаза называют Костей, его ничуть не огорчает — значит, свой, значит, доверяют, значит, заслужил это доверие.
Когда Костя Райкин был маленьким, прогуливаясь с папой по улицам, он частенько старался чуть отстать от него. Глядя в спину отцу, мальчик с удовольствием наблюдал, как совершенно незнакомые люди шли навстречу, улыбались, кто-то подходил, просил автограф. Костю такая любовь посторонних к его отцу радовала и завораживала. Однажды дома он решил поинтересоваться у папы, кто же знаменитее, он или тот другой артист, которого все так же приветствуют и хотят от него автограф. Аркадий Исаакович не на шутку разозлился: «Костя, больше никогда, слышишь, никогда не задавай мне подобных вопросов!».

Костя больше не задавал. Он понял, что для отца слава, успех — это не цель, не смысл жизни, это всего лишь дополнение к его непростому делу артиста.
Сам же Костя, хоть и не признавался отцу, но тоже подумывал стать артистом. Но сомнения, раздумья о том, стоит ли связывать свою судьбу с делом, в котором тебя постоянно будут рассматривать под лупой и сравнивать с великим Аркадием Исааковичем, в котором вслед будет постоянно слышаться фраза про природу, которая «отдыхает», не давали ему покоя.
Он первое время искал себя в других профессиях — показывал прекрасные результаты в лёгкой атлетике, затем увлёкся биологией, даже «стажировался» в Ленинградском зоопарке в качестве уборщика клеток. Правда, как вспоминал сам Константин Аркадьевич, он не только убирал за животными, но и изучал их повадки, мимику, чему после очень успешно подражал. В итоге в семье Райкиных решили, что из сына вырастет большой учёный, поэтому после школы документы Кости Райкина были поданы в Ленинградский университет на факультет биологии. Отец со спокойной душой уехал на гастроли, а Костя, оставшись один дома… отправился в Москву, в Щукинское училище. Вот там-то, на экзаменах, ему и пригодилась прошлая «дружба» с братьями нашими меньшими и успехи в спорте. На экзамене в театральный Константин Райкин изображал всех своих знакомых усатых-полосатых, читал стихи, и при этом показывал невероятную пластику. Конечно, его приняли. И, конечно, отец, узнав обо всём, принял в своём сыне артиста. А куда было деваться? Райкинские гены. Но Костя всё же по-прежнему пытался бежать от них, быть не таким, как отец.

Его талант действительно отличен, он не похож ни на кого другого. И это разглядели режиссёры, разглядели и зрители. В его жизни были главные роли в «Современнике», великолепная игра в кино, один только «Труффальдино из Бергамо» чего стоит, Константин Райкин сумел заявить о себе, как об эксклюзивном Райкине. Но в итоге всё равно пришёл в Театр миниатюр к отцу и там снова стал творить нечто непохожее на то, что делал Аркадий Райкин.
Уже после смерти Аркадия Исааковича на базе его детища Константин Райкин создал свой собственный театр «Сатирикон», который стал одним из лучших театров страны. Его уже давно не сравнивают с отцом, не называют «сыном того самого Райкина», но Константин Аркадьевич и с грустью, и с гордостью теперь признаётся, что он, несмотря на все свои юношеские усилия, всё равно оставался, остаётся и будет оставаться сыном Аркадия Райкина. Но всё же артист и режиссёр Константин Райкин уже давно живёт без груза своей фамилии, единственный и неповторимый.



http://www.aif.ru/culture/person/eksklyuzivnyy_raykin_velikiy_artist_bez_gruza_velikoy_familii

Константин Райкин: «Сейчас люди существуют без руля и без ветрил»



Открыв сезон в «Сатириконе», Константин Райкин рассказал «АиФ», почему Министерства культуры, образования и науки должны быть приравнены к органам государственной безопасности...

Ольга Шаблинская, «АиФ»: Константин Аркадьевич, за 25 лет, что вы руководите «Сатириконом», в стране произошли разительные перемены… Сменился политический строй, экономический, культурный уклады жизни… Как это отразилось на вашем театре?

Константин Райкин: Кардинально. События в стране напрямую влияют на жизнь театра – и не только на житейскую, но и на художественную. Потому что мы всегда про сегодняшний день играем! Но это не значит, что театр должен превращаться в газету. Не обязательно буквально выкрикивать политические лозунги, грубо, вульгарно осовременивать свой репертуар и разговаривать на жаргоне. Мне не очень нравится сегодняшняя политическая сатира в театре. Может быть, это вещь необходимая, но пусть ею занимается кто-то другой…
При всей актуальности политических вопросов надо отдавать себе отчёт: жизнь состоит не из одной политики. Есть вещи, которые не зависят от неё или зависят мало. Есть гораздо более высокие и значимые понятия и для человечества, и для отдельной личности. Есть нечто поважнее, чем экономика и политика. Хотя иногда кажется, что всё от них зависит, но нет. Вот театр и должен об этом говорить. Мне кажется, что наши большие начальники проявляют опрометчивость и беспечность, не занимаясь решением первоочередной задачи - вопросами духа и интеллекта. Эти вопросы отодвинуты на какой-то десятый план. Есть странное, очень ошибочное убеждение, что тяжёлая промышленность вещь гораздо более важная, чем культура. Абсолютное заблуждение. Более того, опасное! Потому что разрушения, главные беды и опасности будут происходить и происходят на почве бесхозных мозгов и душ. Свято место пусто не бывает, там, где нет Бога, поселяется дьявол. Тут же. Ужасно, когда власть находится в руках людей, сознание которых завоевано дьяволом. Главная опасность для нашей страны сегодня идёт по линии Министерства культуры, образования и науки. Я вообще считаю, что эти ведомства должны быть приравнены к органам государственной безопасности. Именно государственная безопасность требует того, чтобы мы срочно занимались нашими образованием, наукой, культурой и искусством. Это просто необходимо. Потому что сейчас люди существуют без руля и без ветрил, а главная национальная идея - это деньги.
- Вы говорите, сейчас у нас пустые души и головы... Но, по крайней мере, есть свобода, которая была в советское время в дефиците, сейчас можно высказывать своё мнение и мы больше не обязаны маршировать с портретами Ленина и Сталина...
- Свобода, говорите?.. Страшно, когда свобода приходит в общество с пустыми душами и выпрямленными мозгами. Свободу нельзя давать тогда! Тогда это общество недостойно свободы, тогда здесь нужен строгий тюремный режим. С моей точки зрения, мы испытание свободой как-то не очень хорошо проходим… Я вовсе не патриот советской власти, прошёл все поздние стадии этого тоталитарного режима и совсем туда не хочу. Но советская власть занималась вопросами культуры гораздо более озабоченно, чем власть сегодняшняя. Там были серьёзные люди, которые понимали: даже такой микроб, как театр, опасен для них. Да, их забота боком выходила для деятелей театра. Но, во всяком случае, они не пускали всё на самотек, как это сейчас происходит. На культуру просто махнули рукой! Потому что главную национальную идею - деньги – исповедуют и наши начальники тоже. Этакая эпидемия жадности, которая потом обернётся позором и бедой.

- В борьбу с коррупцией, как я понимаю из ваших слов, и её искоренение, вы не верите.

- В таком виде, как сейчас, нет. Это симуляция борьбы. Хотя я, как нормальный работник бюджетной организации, как ни странно, заинтересован, чтобы тягучая борьба с коррупцией шла долго и безуспешно! Потому что в этой продажной и фальшивой среде мы все приспособились. Знаем, как договариваться с нужными людьми, как добиваться успехов местного значения. Есть какие-то личные связи, личные симпатии, это уже вид игры. Да – фальшивой, да – жуликоватой, но степень жуликоватости и фальшивости нам хотя бы известна. Поэтому я одной частью своей души хочу, чтобы всё поменялось. А другой - нет. Потому что знаю: эпоха перемен в нашей стране всегда превращает идею в кампанию и рапортование, появляются встречные идиотские планы, и вообще, «заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибёт».
- Неожиданное заявление…

- Ну как неожиданное? Мы живём-то сейчас! И я хочу успеть сделать что-то не в эпоху очередных полных перемен.

- Константин Аркадьевич, за четверть века управления «Сатириконом» с какими иллюзиями, представлениями о театре вам пришлось расстаться?

- Со всеми. Всё, что я думал 25 лет назад о театре, оказалось иллюзиями! За эти годы «Сатирикон» поменялся практически коренным образом. Но совершенно уверен: если бы Аркадий Исаакович Райкин увидел, как живёт сегодня труппа, пришёл бы на наши спектакли, он бы порадовался! Знаю его вкусы, пристрастия, сам в большой степени воспитан на его художественных принципах. Притом, что я совсем другой. У меня иная дорога, и папа прекрасно знал это. Я вёл с ним в своё время довольно непростые беседы, каким театр будет дальше. Это были разговоры хотя бы потому сложные, что суть их по-другому можно выразить так: «Что будет с театром, когда тебя, папа, не будет?» Изменилось в «Сатириконе» всё, кроме основополагающих принципов, которые я проповедую на уровне почти генетических пристрастий. Например, любви. Огромной любви к зрителю.

- Вы по сравнению с другими театрами припозднились с открытием сезона. Что интересного ждёт поклонников «Сатирикона»?
- На самом деле работа напряжённо шла уже полтора месяца. Смотрел прогоны «Отелло» Юрия Бутусова. Это уже пятая его постановка в «Сатириконе». Я Юру считаю лучшим режиссёром страны, во всяком случае, этой возрастной категории. Встреча с ним всегда значима для нашего коллектива. Были внутренние проблемы в этом спектакле, но на сегодняшний день ситуация вроде разрешилась. На мой взгляд, целый ряд вещей, придуманных Бутусовым, может войти потом в хрестоматию режиссуры и театрального дела. Потому что всё сделано очень точно, свежо и неожиданно. Посмотрим, как сложатся отношения у «Отелло» со зрительным залом. Для меня это всегда решающий параметр. Также в спектакль «Ромео и Джульетта» я ввёл другой состав на часть ролей

Всегда создаю в актёрском цеху сознательную текучку кадров. Артист, когда его берут в штат, часто начинает жиреть и терять творческое горение. Поэтому нужен приток молодых и, выражаясь противным языком, подсиживающих актёров, которые хотят играть твои роли. Это создаёт «стрём», неудобство в ощущениях артиста и не позволяет ему творчески расслабляться.

- А кто тогда создаёт «стрём» Константину Райкину?

- Он сам! Я самоед, редкий экземпляр, мучительный для самого себя. Подвергаю свои решения, действия сомнению до такой степени, что не сожрать бы себя…

http://www.aif.ru/culture/person/1022139