6 ноября 2020 г умер Михаил Жванецкий

На 87-м году жизни скончался писатель и сатирик Михаил Жванецкий.

Подробнее на РБК:
https://www.rbc.ru/society/06/11/2020/5fa542499a794704a912c083

Жванецкий родился в Одессе, после окончания Одесского института инженеров морского флота в 1956 году работал в Одесском морском торговом порту механиком, затем инженером по подъемно-транспортным механизмам на одесском заводе "Продмаш". В 1960 году перешел на работу в Центральное проектно-конструкторское бюро. В 1967 году резко изменил род своих занятий, став артистом разговорного жанра, затем – помощником главного режиссера Одесского театра миниатюр.

В начале 80-х работал в издательстве "Молодая гвардия". С 1988 года – художественный руководитель созданного им Московского театра миниатюр. Автор нескольких книг. Кавалер ордена "За заслуги перед Отечеством" III степени и ордена Дружбы. Народный артист Украины, лауреат независимой премии "Триумф". Был президентом Всемирного клуба одесситов.

Жванецкому принадлежит множество расхожих афоризмов, известных скетчей и миниатюр, показанных на советском и российском телевидении. В октябре 2020 года представитель писателя сообщил, что тот завершил концертную деятельность. "Артистам нужно иметь мужество вовремя уйти со сцены. Стареть нужно дома", – сказал тогда он.

https://www.svoboda.org/a/30933747.html

Михал Михалыч Жванецкий - "А смерти нет"

Зачем бояться смерти?
Великие все умерли – и ничего!..
Благодаря им и жизнь есть.
Ну если, наконец, подумать.
Они же умерли.
Вот это всё написали, оставили и ушли.
Их уже нет.
И ничего...
И не горюют.
Чего ж переживать, когда такие люди, в сто раз умнее, в тысячу талантливее, красивее, трудолюбивее – покойники.
И вроде бы ничуть об этом не жалеют.
Разве они стремятся сюда?..
Вот в это, извините, время?..
Вот к этим, извините, людям.
Вот в эту, извините, жизнь.
Кому сегодня это нужно?
И им сюда не надо...
И нам отсюда не попасть туда.
И как легко читаешь их с восторгом.
Уже вся ночь... Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть...
И вдруг...
Господи, так он же умер! Кто написал.
А спасти?
Теперь-то, может быть, спасли бы...
А надо?
Чтоб он еще что-то сказал?
Он бы не захотел.
В такое время или умереть, или молчать.
Вот что случилось.
Они уже прошли через вот это, о чем я.
Вот почему они так зазвучали.
И музыка, и краски, и слова.
Через эту смерть пройди – и ты в порядке.
И сразу как все просто.
И нынешние, и молодежь, все начинающая и начинающая и дышащая возбуждением.
Да ладно вам!
Вот инструмент...
Вот стол...
Садитесь!
Ты весь в очках, в компьютерах, в паролях.
Подумаешь, секреты...
Через смерть пройдешь, и все поймешь, и все узнаешь, и все не страшно, и ты поймешь и ахнешь.
Так все же умерли – и ничего. Живут!
А смерть – так просто перерыв!

М. Жванецкий
МОЙ КОТ ВСПОМИНАЕТ

Хозяин там орал. За дверью. Переживал!
Я его окликнул. Ну, он пошёл, открыл дверь.
- Слушай…, - я ему, - чего ты? Садись за стол… Молча.
Он сел. Я лёг рядом.
- Слушай, нам так хорошо никогда не было.
Он что-то пишет. Я о нём думаю.
Он повернется… Я перевернусь на спину и смотрю на него…
Он чуть не заплакал: «Спасибо тебе, - говорит, - Эти сволочи, а ты единственный у меня». И мы пошли к его креслу.
Он включил что-то, я у него на подголовнике и левой лапкой на лысине…
Он так осторожно сидел, пошевелиться боялся.
- Эх, - сказал он, - нас бы сфотографировать!
Я сказал: «Не смей…»
И мы оба лежали, не шевелясь…
Ты знаешь, я тоже боюсь его потерять…
Мы одного возраста.
- День рождения у нас теперь каждый день, - сказал я ему
- Да, - сказал он, - как бы настоящий не пропустить.

ТАМ ХОРОШО, ГДЕ НАС НЕТ
Михаил Жванецкий:

"Спасибо вы знаете кому, видимо, Горбачеву. Мы впервые проверили, действительно ли там хорошо, где нас нет… – Да, – сказали мы, – очень хорошо! И хорошо, что нас там нет, иначе было бы хуже. Где мы есть – там плохо. Нам плохо всюду. Это уже характер. Все спрашивают, почему мы мрачные. А мы мрачные, потому что плохо там, где мы есть. А оттого что мы там есть, становится еще хуже. И мы вывозим свою мрачность через мрачную таможню и привозим туда, где нас нет. «Нет счастья в жизни», – написано у всех на левой груди и подпись: «Жора».
«Иду туда, где нет конвоя», – написано у всех на правой ноге, поэтому мы и расползаемся. Оказывается, Жора, нигде в мире нет блатных песен. Это же уму непостижимо! Это же отсутствует целая литература. Фольклора нет. Народы молчат. Это же, оказывается, только у нас. Половина в тюрьме. Половина в армии. Отсюда и песни. Оттуда и публика. Сплошь бывший зэк или запас. Крикни на любом базаре: «Встать! Смирно! Руки за голову!»– посмотри, что будет. Половина сидит, половина охраняет, потом меняются. А те, что на свободе, – те условно, очень условно.
На синем женском теле прекрасные голубые слова: «И если меня ты коснешься губами, то я умерла бы, лаская тебя!» Это о любви. До сих пор основная масса узнает законы жизни из татуировок и блатных песен… А у них этого нет. Откуда они узнают, как жить? Даже этого нет: мимо тещиного дома я без шуток не хожу. Частушек нет. Мата нет! Как у них грузовик задом подает? Это все мы для них везем с собой. С молоком матерным впитали и везем. Усилитель речи. Чтоб нас услышали, мы говорим не громче, а хуже!
Правило: там хорошо, где нас нет – в основном верное. Хотя ребята прибегали – есть места, где нас нет, а там все-таки не очень хорошо. И населения тоже много, и оно все хитрое, и тоже себе думает: «Там хорошо, где нас нет», – и сюда смотрит. Сюда смотреть не надо. Мы знаем, как здесь. Но если их здесь нет, а все равно плохо, может, кто-то из них все-таки здесь есть? Так же, как кто-то из нас там… хотя проверяли, и морды били неоднократно, чтоб точно – вас здесь нет, нас там нет.
Однако нехорошо и тут и там. Но таких мест очень мало. И основной закон они не опровергают, только усложняют доказательство. Поэтому опять повторяю неоднократно. Приезжая туда, не делайте вид, что вас там нет! Вы там есть! А вот здесь вас уже нет. И от этого здесь может неожиданно стать лучше. Но вы этого уже не увидите. Так что каждый думает сам. Хотя делают вместе".

6 ноября умер Михаил Жванецкий — символ одесского юмора и летописец парадоксов советского быта. Ему было 86 лет. Жванецкого ценили за умный, интеллигентный и поэтический юмор, который не столько смешил, сколько дарил афоризмы на все случаи жизни — от неурядиц на работе и в семье до конфликтов с государством и временем. За полвека на сцене остроумный философ с потертым портфелем успел побыть самым смелым сатириком эпохи застоя и дипломатичным «дежурным по стране» в 2000-х. «Медуза» вспоминает знаковые произведения Жванецкого — в исполнении автора и его коллег по сцене.

Авас
В середине 1960-х механик Одесского порта Михаил Жванецкий, пишущий юмористические миниатюры, переезжает в Ленинград — начинающего сатирика приглашает на работу артист Аркадий Райкин.

«Авас» — первый большой хит Жванецкого в исполнении Райкина и Романа Карцева. Буксующая реприза про грузинского студента Аваса Горидзе, который пытается познакомиться с «очень тупым доцентом»: «Как вас зовут? — Авас. — Меня Николай Степанович, а вас? — Авас». Простоватая микропьеса, целиком построенная на каламбурах и тавтологии, раскрывается через фирменную рекурсию автора — герой Райкина, пересказывая герою Карцева дурацкий случай из жизни, сталкивается с точно таким же дурацким непониманием, и пытается его преодолеть. Чем серьезнее его настрой, тем громче смеется публика.



Я видел раков
Трагикомический мем, который, как настаивал Жванецкий, «пропадает без пауз». Хроника мучительных флешбэков о раках, увиденных вчера на рынке — они есть и сегодня, но все портит «скупость, жадность и воображение» рассказчика. Мнимый выбор между вчерашними большими раками за пять рублей и сегодняшними — уже «за три, но маленькими» — выглядит жалким фарсом, когда выясняется, что у покупателя нет ни денег, ни возможности вернуться в прошлое, ни желания жить настоящим. «Дикая работа мысли тупого человека со своими воспоминаниями», — резюмировал автор в проекте Леонида Парфенова «Весь Жванецкий».

Летом 2020 года актер Антон Лапенко использовал каркас «Раков» в ретро-номере про беспомощность и метания обывателя на фоне куда более серьезного выбора — голосования по поправкам в Конституцию России.



Собрание на ликероводочном заводе
Коллективная галлюцинация верхушки завода, в которой каждый «тихо напивается, но пытается говорить нормально». За всех отдувается начальник отдела транспортного цеха, но путается в показаниях и проговаривается о самом главном — коллектив ликероводочного завода злоупотребляет своей же продукцией.

«Мы тогда пили крупно, не могли без пол-литра, — описывал Жванецкий реалии своего круга в 1970-х. — Мы страшно зажатые, как в застегнутой жилетке. Боишься всего, оглядываешься». Раскрепощение, по словам писателя, гарантировал только алкоголь. С каждой минутой герои «Собрания» все больше погружаются в мир поэмы «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева и вместе с рассудком лишаются страха потерять работу и, кажется, страха смерти.



Воскресный день
Жванецкий в роли кулинарного блогера. «Глазунья! Сверху прозрачная, подрагивает, и колбаски в ней архипелагом. Взял сковородку с яичницей и пошел на веранду. Затем достал из холодильника баночку, где еще с прошлого года хранилась красная икра». Дальше — больше.

Ода гедонизму и эскапизму простого человека, замершего в предвкушении лучшего момента трудовой недели — беззаботного завтрака из свежих продуктов ближе к полудню. Немыслимо подробное описание состава блюд, последующего распорядка дня и ощущений, которые настигнут героя под конец уикенда, закономерно омрачает одно обстоятельство — «медленно темнеет воскресный день», завтра на работу.



На складе
Цензура мешала Жванецкому называть вещи своими именами, но была бессильна с текстами, главными героями которых оказывались приметы времени — тотальный дефицит, талоны, блат и очереди всех за всем.

Морок намеков и умолчаний сводит героя «На складе» с ума от внезапного доступа к тому, что еще вчера виделось привилегией избранных: деликатесы, модная одежда, крепкие напитки. Есть даже доставка! Лучше закупиться впрок, но где взять столько денег? Главная проблема, впрочем, в другом: когда тебе все дадут на складе, тебе точно не дадут жить соседи и знакомые.



Нормально, Григорий! Отлично, Константин!
Путевой дневник советских Бивиса и Батхеда, полный трепа за жизнь и проницательных наблюдений, отчего все вокруг не так. Малобюджетное роуд-муви по областным санаториям, в центре которого отказ от больших надежд в пользу мелких, но утешительных удовольствий — тех, что доступны прямо сейчас. «Ничего, говорю, по буфетам походили, с людьми познакомились, на скамейке полежали. Нормально, Григорий! — Отлично, Константин!». Мотивационным ораторам монолог едва ли понравится, но всем остальным — смотреть до конца.



Как шутят в Одессе
Жванецкий был символом одесского юмора и его главным популяризатором за рубежом, хотя попытки перевода обычно заканчивались ничем. В 1990 году писатель основал Всемирный клуб одесситов и до последних дней оставался его президентом.

«Как шутят в Одессе» — черный юмор в духе братьев Коэн, проведи они детство на Черном море под присмотром толстой тети Мани в носках и мужских ботинках. По сюжету похоронный оркестр сомнительного происхождения приходит не по адресу, но покидать дом не собирается — музыкантам проще устроить кровавую потасовку, дождаться жертв и «отыграть свое» несмотря ни на что. Жильцы договариваются на похороны без покойника за три рубля и отправляют оркестр к одному из соседей, у него как раз день рождения.



Государство и народ
Вечный диалог населения России с властью — на повышенных тонах и полусогнутых одновременно. «Государство все, что можно, забирает у нас, мы — у государства. Оно родное и мы родные». На каждый кризис и призыв затянуть пояса потуже в духе «денег нет, но вы держитесь» народ, по утверждению Жванецкого, «скручивает и отвинчивает» все, что плохо лежит, и живет своей жизнью, имитируя лояльность.

Под конец миниатюры народ и государство подходят к главному. «Смотри, вот это твоя родная власть. — Ну да, все может быть, конечно. — Диктатура эта твоя, ты это понял? — Ну. — Ты же сам этого хотел! — Когда? — Всегда! — Ну, хотел, конечно, но можно диктатуры поменьше?»



Отодвинуть облако
Одно из самых пронзительных и лиричных произведений комика без малейшего намека на шутку — зато на пределе самоиронии и откровенности.

Жванецкий разговаривает с ангелами и ждет от них ответа на ключевые вопросы: будет ли он счастлив, как сохранить отношения, когда вернется вдохновение и можно ли помочь матери. В развязке становится ясно, что все это время впавший в депрессию писатель разговаривал сам с собой и прислушивался к внутреннему голосу — или был ангелом.



Мечта
Монолог, записанный в 2017 году, в котором Жванецкий признается, что не знает, о чем мечтал всю жизнь, но жизнь тем не менее удалась.

«Впечатления от жизни — это ее итоги. А пока кому-то нужен: тик-так, тик-так… прошла тоска, наступила тревога, прошла тревога, наступила тоска. Так и живи от диагноза до концерта! Если вдруг фамилия стала должностью, вакансия будет вечной».



https://meduza.io/slides/umer-mihail-zhvanetskiy-samyy-vliyatelnyy-russkoyazychnyy-satirik?utm_source=facebook&utm_medium=main&fbclid=IwAR1ECX3FiBSk-MGDtLaYAJHvud0YWZOPwCDNq0D1nOfRXqp_Z1vdebFelcg

«Его язык, ставший нашим…»

Полвека мы перекликались его словами.
Скрепы, говорите? Да вот же они, в пароле и отзыве, ясном для любого русского человека.
«Нормально, Григорий?»
Знаешь ответ – свой!
А других-то общих паролей у нас почти и нету, он — и Высоцкий. И поверх обоих – Пушкин, мороз и солнце, день чудесный…

Как это случилось с ним? Автор эстрадных сценок и монологов – отличный, но все-таки один из… — вдруг садится и пишет крупными каракулями на листе бумаги про уходящую жизнь.
Какой перехват дыхания! Как это смешно, и как нестерпимо грустно.
«И не спросит мама: что ты ел сегодня, мой мальчик?»

Для меня он начался с этой вещи. С этой — и с эссе памяти учителя русского языка, где уже мощно и победительно звучала та жванецкая музыка речи, которую с тех пор не спутать ни с чем.
Тогда и стало ясно: гений.

Автор Райкина? Ну да, может написать и для Райкина. Великолепный выступальщик, кладущий зал ничком? – еще как. Певец Одессы – конечно, но как до неба от расхожих «одесских» интонаций до «жванецкой» авторской мелодики…

Просто – всего лишь – большой русский писатель, взявшийся невесть откуда и почти незаконно: с магнитофонных пленок, из эстрады. Демонстративно провинциальный, с этим портфелем и повадками, не чересчур образованный, поперек всех школ и правил. Доказательство если не бытия божия, то – непостижимого космоса человеческой природы!

Он ведь «писал рукой», по меткому замечанию Валерия Хаита. Словно с неба шло – прямо в руку! Я однажды видел, как он пишет свои каракули и сам смеется потом, прочитав. Клянусь, он не очень понимал, откуда это взялось.
Да и какая разница.
Его дар был больше него — он знал это и нежно берег его. Всякий и разный «по жизни», перед своим уникальным даром Жванецкий остался предельно честен, а все остальное, я думаю, и воспринималось им вполне размыто, — как фон на фотографии, не нуждающейся в фоне. Вот уж кто был «инструментом языка»! — «бродская» формулировка подходит Жванецкому абсолютно…

Второй — еще, наверное, не осмысленный нами до конца, — не взлет, но медленный подъем писателя Жванецкого начался вскоре после его шестидесятилетия. Как бы на противоходе со славой. Те, кто ждали от увенчанного всеми лаврами сатирика новой «баржи» и «ликеро-водочного цеха», вынуждены были перейти на старые запасы. Лучшее из написанного «поздним» Михаилом Михайловичем не расходится на цитаты и не набирает миллионов просмотров на ютюбе…

«Само занятие сатирой выдает в человеке оптимиста», — писал Лец. Оптимизм закончился, ложечка шкрябала по дну. Печальный мудрец подводил итоги, по-жванецки тщательно и неповторимо расставляя слова на бумаге. Музыка речи не оставляла его — слова продолжали приходить в руку прямо с неба.

СМИ, сообщившие о смерти «сатирика Жванецкого», дружно стрельнули в то место, где птица пролетела четверть века назад.

Смерть позволяет гению стряхнуть с себя ерунду пристрастий, раздражений и обстоятельств — и остаться среди нас тем, чем он и был на самом деле: музыкой, смехом, умом, нежностью, печалью, счастьем…

«Спасибо судьбе за знакомство с ним, за личность, за истрепанные нервы его, за великий, чистый, острый русский язык — его язык, ставший нашим. И во веки веков. Аминь!»

Виктор Шендерович

https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=3621255847943132&id=100001762579664