Олег Погудин - Серебряный голос России
Вы хотите отреагировать на этот пост ? Создайте аккаунт всего в несколько кликов или войдите на форум.

"Песенка о старом пиджаке" и "Ночной разговор" - стихи и песни о внутреннем разладе

Перейти вниз

"Песенка о старом пиджаке" и "Ночной разговор" - стихи и песни о внутреннем разладе  Empty "Песенка о старом пиджаке" и "Ночной разговор" - стихи и песни о внутреннем разладе

Сообщение автор Ирина Н. Пт Июл 24, 2020 5:58 pm

Думай медленно… решай быстро (англ. Thinking, Fast and Slow — «Быстрое и медленное мышление», 2011) — книга-бестселлер (по версии New York Times - http://www.hawes.com/2011/2011-12-25.pdf ) в 2011 году, написанная Даниэлем Канеманом, психологом, профессором Принстонского университета (США), лауреатом Премии по экономике памяти Альфреда Нобеля 2002 г.

В 1970-е годы общепринятыми считались два предположения. Во-первых, что люди в основном рациональны и мыслят здраво. Во-вторых, что большинство отклонений от рациональности объясняется эмоциями. Но исследования Канемана показали, что постоянные ошибки мышления людей обусловлены скорее самим механизмом мышления, нежели влиянием эмоций.

В книге Канеман выделяет в психике человека две системы:

Система 1: срабатывает автоматически и очень быстро, почти не требуя усилий и не давая ощущения намеренного контроля
Система 2: выделяет внимание, необходимое для сознательных умственных усилий, в том числе для сложных вычислений

Иллюзия истины

Если что-то кажется знакомым, человек предполагает, что это правильно. Система 1 даёт ощущение знакомости, а Система 2 на основе этого ощущения решает, соответствует ли утверждение истине. Всё, что облегчает работу ассоциативного механизма, искажает оценку. Частые повторения — надёжный способ заставить людей поверить неправде, потому что различить истину и ощущение чего-то знакомого нелегко.

Эффект настроения

Хорошее настроение, интуиция, способность к творчеству, доверчивость и повышенная зависимость от Системы 1 входят в одну группу. На другом полюсе находятся связанные между собой огорчение, бдительность, подозрительность, аналитический подход и дополнительные усилия. Хорошее настроение ослабляет контроль Системы 2 над деятельностью, люди в таком состоянии более склонны к логическим ошибкам. Такая связь имеет биологический смысл: хорошее настроение — это сигнал, что в целом всё идёт хорошо, окружающая обстановка безопасна, оборону можно ослабить. Плохое настроение — признак того, что ситуация не очень хорошая, возможно наличие угрозы, требуется бдительность.

Эффект ореола

Склонность хорошо (или плохо) воспринимать в человеке всё, включая то, чего вы не видели, называется эффектом ореола. Это ещё один способ, с помощью которого Система 1 генерирует представление об окружающем мире, упрощая его и делая более логичным, чем на самом деле. Сведения о предмете накапливаются постепенно, и их интерпретация определяется эмоцией, связанной с первым впечатлением. Эффект ореола увеличивает силу первых впечатлений порой до такой степени, что остальная информация почти полностью пропадает. Для получения полезной информации из множественных источников следует обеспечить их независимость друг от друга.

Что видишь, то и есть

Система 1 отлично справляется с выстраиванием наилучшей возможной истории, включающей активированные в данный момент идеи, но не учитывает информацию, которой у неё нет. Мерой успеха для Системы 1 является целостность созданной истории, а количество и качество данных, на которых она основана, особого значения не имеют. Она работает как механизм для поспешных выводов. Обращаясь к Системе 2, вы начинаете искать информацию, которой у вас нет, а не строите историю на основе отрывочных фактов.

Автозамена

В нормальном состоянии человеческий разум обладает интуитивными чувствами и мнениями почти обо всём вокруг. Человек просто чувствует, что другой ему не нравится. Есть объяснение того, как люди генерируют интуитивные мнения по сложным вопросам. Если на сложный вопрос быстро не находится удовлетворительного ответа, Система 1 подыскивает более лёгкий родственный вопрос и отвечает на него.

Счастливый случай

Ассоциативные механизмы ищут причины. Склонность к каузальному мышлению (когда интерес к причинам может колебаться от поверхностного и зачастую тривиального любопытства, проявленного по отношению к явлениям повседневной жизни, до систематического строгого научного исследования) порождает серьёзные ошибки в оценке случайности действительно случайных событий. Канеман приводит в пример пол шести младенцев, родившихся в больнице один за другим. Последовательность появления мальчиков и девочек совершенно случайна: события независимы, а число мальчиков и девочек, родившихся за последние часы, абсолютно не влияет на пол следующего младенца. Однако людям кажется, что последовательности М-М-М-Д-Д-Д, Д-Д-Д-Д-Д-Д и М-Д-М-М-Д-М имеют разные вероятности. Человек везде ищет закономерности и не ожидает, что случайный процесс приведёт к регулярным результатам.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Думай_медленно…_решай_быстро
________________________________

Сама по себе тема конфликта между эмоциональным и рациональным началом в душе человека возникла еще в древности и прежде (как и теперь) исследовалась в рамках философии. При этом одни призывали подчинять чувства разуму, как стоик Марк Аврелий, а другие, наоборот, советовали не вступать с эмоциями в борьбу. В эпоху Возрождения Эразм Роттердамский утверждал, что «существует один-единственный путь к счастью: главное – познать самого себя; затем делать все не в зависимости от страстей, а по решению разума» (Эразм Роттердамский. Оружие христианского воина. СПб. 1992. С. 24.) <>

Если говорить о прямых источниках, способствовавших появлению стихов и песен Окуджавы о дуальности личности, можно назвать Жуковского, Лермонтова, Тютчева, а также обратиться к поэзии Серебряного века, и в частности к текстам Иннокентия Анненского. Анненский опирался в своем творчестве на традиции русской философской лирики Баратынского и Тютчева и произведения французских «проклятых поэтов». Объединяющим началом послужили печаль, в основном личного характера, и утонченная разработка душевных переживаний. Анненский считал, что поэтическое произведение должно оставлять читателю возможности для разнообразного толкования и таким образом пробуждать в нем различные ассоциации и эмоциональные реакции в зависимости от того, как читатель поймет текст. Задача поэта <> – лишь указать направление. Анненский говорил в своей статье под названием «О современном лиризме»:

"Мне вовсе не надо обязательности одного и общего понимания. Напротив, я считаю достоинством лирической пьесы, если ее можно понять двумя или более способами, или, недопоняв, лишь почувствовать ее и потом доделывать мысленно самому" (Анненский И. О современном лиризме. «Апполон». 1909. № 1. С. 17.)

<> некоторые <>  стихи Окуджавы обладают этим качеством. Популярные атрибуты символизма – двойники и сны – часто появляются в поэзии Анненского. Вот отрывок из его стихотворения «Поэту»:

В раздельной четкости лучей
И в чадной слитности видений
Всегда над нами – власть вещей
С ее триадой измерений.

И грани ль ширишь бытия
Иль формы вымыслом ты множишь,
Но в самом Я от глаз Не Я
Ты никуда уйти не можешь.


Тематически близки к приведенному тексту стихотворения Анненского «Двойник», «Который?», «Другому», а также переводы близких по духу Анненскому стихов французских поэтов, в частности стихотворения Верлена «Я долго был безумен и печален…» (Анненский И. «Я долго был безумен и печален.» // Анненский И. Стихотворения и трагедии. Л. 1990. С. 255.)

<> рассматриваем те тексты Окуджавы, где он пишет о себе как о поэте и сосредоточен на отношениях

<>

Песня «Старый пиджак» отсылает слушателя к стихотворению Г. Иванова «Портной обновочку утюжит» с его аллегорическим описанием судьбы портного-поэта. У Иванова сюжет строится на конфликте поэта с судьбой (Арьев А. Комментарии к стихам Г. Иванова // Иванов Г. Стихотворения. СПб.; М. 2010. С. 623–624.).
У Окуджавы в стихотворении присутствует «скептик», от лица которого оно написано, и портной – поэтическое alter ego автора. Фактически «я» – «скептик» и «он» – «поэт» – две персоны в душе автора, два начала, спорящие друг с другом, – в полном соответствии с теорией Канемана.



Я много лет пиджак ношу.
Давно потерся и не нов он.
И я зову к себе портного
и перешить пиджак прошу.

Я говорю ему шутя:
«Перекроите все иначе,
сулит мне новые удачи
искусство кройки и шитья».

Я пошутил. А он пиджак
серьезно так перешивает,
а сам-то все переживает:
вдруг что не так. Такой чудак.

Одна забота наяву
в его усердье молчаливом,
чтобы я выглядел счастливым
в том пиджаке. Пока живу.

Он представляет это так:
едва лишь я пиджак примерю —
опять в твою любовь поверю…
Как бы не так. Такой чудак.


На протяжении всего стихотворения «я» («скептик») и «он» («поэт») ведут скрытую конфронтацию, причем «скептик» не верит в возможности «поэта». Дважды появляющееся слово «чудак», употребляемое в отношении портного-«поэта», подчеркивает его иррациональность. Диалог между эмоциональным и сознательным началом касается выбора творческой манеры, причем Окуджава подчеркивает, что влияние разума на творчество («Перекроите все иначе…») может оказаться пагубным. Это отражено в строчках: «… едва лишь я пиджак примерю —/ опять в твою любовь поверю… / Как бы не так. Такой чудак». При этом особа, в любовь которой должен поверить «скептик», – его Муза.

<>

Теперь перейдем к песне «Ночной разговор». С точки зрения психологии она должна стоять особняком. Нужно напомнить об особенности, характеризующей две персоны в теории Канемана: из них только одна – рационально-логическая – способна рефлексировать и задавать вопросы.

Во всех песнях Окуджавы, которые мы рассмотрели, этот принцип соблюдается, а «Ночной разговор», как мы увидим, ему не подчинен]:



– Мой конь притомился. Стоптались мои башмаки.
Куда же мне ехать? Скажите мне, будьте добры.
– Вдоль Красной реки, моя радость, вдоль Красной реки,
до Синей горы, моя радость, до Синей горы.

– А где ж та гора и река? Притомился мой конь.
Скажите, пожалуйста, как мне проехать туда?
– На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь,
езжай на огонь, моя радость, найдешь без труда.

– А где ж этот ясный огонь? Почему не горит?
Сто лет подпираю я небо ночное плечом…
– Фонарщик был должен зажечь, да фонарщик тот спит,
фонарщик тот спит, моя радость… А я ни при чем.

И снова он едет один без дороги во тьму.
Куда же он едет, ведь ночь подступает к глазам!..
– Ты что потерял, моя радость? – кричу я ему.
И он отвечает: – Ах, если б я знал это сам!


Для того чтобы интерпретировать песню «Ночной разговор», обратимся к стихотворению, которое было написано примерно в это же время <> как пример конфликта между эмоциональным и рациональным началом. Ближе всего к «Ночному разговору» по расположению персонажей и взгляду на проблему  «Старый пиджак». <>

В «Старом пиджаке» это «я» - «скептик»; «он» – «поэт»; «ты» – Муза, любви которой добивается автор. Под «старым пиджаком» подразумевается, скорее всего, творческая манера поэта. <> В «Старом пиджаке» герой, олицетворяющий рациональное начало, призывает к себе «поэта», выражает свое разочарование тем, что старый поэтический метод уже «приелся» ему, не нов для него, и предлагает перекроить все иначе. Характер этого совета ироничен. И на протяжении всего стихотворения «скептик» с усмешкой, не исключающей сочувствия, смотрит на мучительные усилия другого.

В «Ночном разговоре» один из героев мечется и чего-то ищет, а другой дает ему советы, бесполезность которых он в конце концов и сам признает так спокойно, что это похоже на издевку. Всадник здесь скорее всего, поэтическое начало, а собеседник – скептическое, рациональное.

В «Старом пиджаке» «скептик» констатирует дискомфорт, который заставляет искать новый путь; в «Ночном разговоре» это делает «поэт» – всадник.

Утверждение: «Мой конь притомился. Стоптались мои башмаки» на семантическом уровне эквивалентно начальным строкам из «Старого пиджака»: «Я много лет пиджак ношу./ Давно потерся и не нов он».

<> в обоих случаях оценка творчества, скрытая в приведенных словах, определяется через ощущение усталости и изношенности. В «Ночном разговоре» всадник, признав необходимость перемен, задает вопрос: «Куда же мне ехать?». В «Старом пиджаке» «скептик» ничего не смог предложить «поэту», кроме шуточного совета: «Перекроите все иначе». В «Ночном разговоре» совет направиться «вдоль Красной реки, моя радость, вдоль Красной реки, / до Синей горы, моя радость, до Синей горы» – тоже ирония, граничащая с насмешкой, и это подтверждается необычным обращением «моя радость», которое многих вводило в заблуждение, поскольку в современной поэзии такая форма, как правило, употребляется при обращении к представителю противоположного пола или ребенку.
Но сам Окуджава в рассказе «Искусство кройки и житья», название которого напоминает читателю о метаморфозах старого пиджака, с очевидной иронией пишет: «Ну хорошо, моя радость, что же ты будешь делать с этой солидностью в этом не самом совершенном наряде, раня руки при малейшем прикосновении к драпу, не сгибаясь, едва переставляя деревянные ножки, гудящие под тяжестью ватной брони?» (Окуджава Б. Искусство кройки и житья. Екатеринбург. 2002. С. 303.) , – во внутреннем монологе обращаясь к самому себе.

А теперь вспомним еще одну песню Окуджавы «Я выдумал музу Иронии» (Окуджава Б. Стихотворения. С. 409.), в которой он оглядывается на пройденный путь.

Я выдумал музу Иронии
для этой суровой земли.
Я дал ей владенья огромные:
пари, усмехайся, шали.

Зевеса надменные дочери,
ценя превосходство свое,
каких бы там умниц ни корчили —
не стоят гроша без нее.


Таким образом, мы можем с большой долей уверенности предположить, что «Ночной разговор» в значительной мере самоирония, даже шалость, в балладном оформлении. Автопортрет, нарисованный всадником: «Мой конь притомился. Стоптались мои башмаки» выглядит как аллюзия к «рыцарю печального образа» – нелепому и благородному Дон Кихоту, с которым, очевидно, ассоциирует творческую составляющую своей личности Окуджава. Это согласуется с определением, данным «портному-поэту» в «Старом пиджаке»: «чудак».
«Я» – «скептик» в «Ночном разговоре» улавливает романтическую, архаическую и балладную окраску ситуации и вопроса и отвечает на последний насмешкой <>. Также ответ «скептика» свидетельствует о том, что содержательного ответа на вопрос у него нет.

В песне есть еще один персонаж – фонарщик. Если подходить к этому образу как к чисто аллегорическому, то можно предположить, что это талант или вдохновение – часть творческой личности автора. А когда «скептик» говорит: «Фонарщик тот спит», он имеет в виду отсутствие вдохновения у «поэта» – и тут же декларирует свою непричастность к этой проблеме.

Ассоциация между огнем и вдохновением используется поэтами часто. Окуджава описывает отношения скептика и романтика, не отождествляя себя полностью с кем-нибудь из них вплоть до заключительного обмена репликами, когда они сливаются в восклицании: «Ах, если б я знал это сам».

Многочисленные параллели между «Старым пиджаком» и «Ночным разговором» подтверждают, что это песни на одну и ту же тему. Однако если анализировать «Ночной разговор» отдельно, можно выявить специфику песни, выделяющую ее из других текстов.

«Ночной разговор» как сон

Не все песни Окуджавы можно интерпретировать в соответствии с описанной выше моделью поведения двух систем в нашем сознании. Различие между «Ночным разговором» и другими песнями о внутреннем разладе заключается в характере коммуникаций между эмоциональной и рациональной системами. В этой песне он не соответствует теории Канемана. Дело в том, что теория Канемана описывает работу мозга в состоянии бодрствования.

В состоянии сна и в процессе сновидений мозг функционирует иначе, поскольку ему практически недоступна информация, поступающая из внешних источников, и он работает исключительно с сигналами, полученными от тела, причем контроль сна рациональной системой отсутствует; используется лишь ассоциативная и эмоциональная память.

Сюжет сна создается эмоционально-интуитивной системой на базе информации, поступающей из памяти. При этом из нее чаще всего извлекаются образы, возникшие как результат недавних и эмоционально важных событий.

Можно предположить, что стихотворение «Ночной разговор» представляет собой описание сна или стилизовано под такое описание. <> мы обсуждаем только психологический аспект проблемы, почти не затрагивая физиологических и биографических ее аспектов. Мы, очевидно, никогда не узнаем, видел ли поэт сон, породивший «Ночной разговор», или стилизовал под описание сна свое стихотворение. В художественное описание сна всегда можно включить свои вполне рациональные соображения, а также придумать образы, которые во сне отсутствовали. Не случайно толкование снов издавна и до настоящего времени скорее принадлежит сфере искусства, чем науки.

Если проследить тему снов в поэзии, начиная с баллад Жуковского, мы найдем описания сновидений у Лермонтова, Фета, А. К. Толстого, Надсона, В. Соловьева, а с начала XX века – у Бальмонта, Анненского, Блока, Мандельштама, Ахматовой, Пастернака, Есенина и у самого Окуджавы в романе «Путешествие дилетантов», где описываются сны Лавинии и Мятлева. Однако сон, сопровождаемый внутренним диалогом, появился сначала в переводах из Верлена в цикле Анненского «Тихие песни» в 1904 году. А в собственном стихотворении «Сон иль нет?» Анненский пишет: «Не могу понять, не знаю… / Это сон или Верлен?..».

Прежде всего <>, почему мы решили, что «Ночной разговор» – это описание сновидения? Уже название стихотворения, где названо время суток, намекает на такую возможность. Участники разговора явно не обозначены. Беседуют двое; из беседы следует, что один из них – всадник. Почему его собеседник, ничего не зная о том, кто он такой и каковы его цели, тем не менее отвечает на его вопросы почти до конца стихотворения, не задавая в свою очередь вопросов ему? Да потому, что он узнает в этом путнике своего двойника. И когда еще, кроме как во время сна, со своим двойником можно вступить в диалог? Вспомним отрывок из стихотворения Анненского «Двойник» (Анненский И. Стихотворения и трагедии. Л. 1990. С. 56.) :

«Горячешный сон волновал/ Обманом вторых очертаний,/ Но чем я глядел неустанней,/ Тем ярче себя ж узнавал».


Стихотворение «Ночной разговор» выглядит как фрагмент; а фрагментарность свойственна сну, у которого может быть самое неожиданное начало.

Теперь приведем некоторые важные психологические характеристики снов и соотнесем их с особенностями стихотворения. Очень важно <> утверждение: «Функция сновидения – это попытка решения эмоциональной проблемы во сне» (Golbin A., Rotenberg V. Normal and abnormal dreams. // Sleep Psychiatry / ed. by A. Golbin and others. London; NewYork: «Taylor&Francis». 2004. Р. 105–123. (Все цитаты из этой книги приводятся в переводе с английского Е. Ш.).

О какой же эмоциональной проблеме идет речь в песне Окуджавы? <> «Ночному разговору» предшествовал целый ряд стихов и песен, в которых поэт высказывался о двойственности своего отношения к собственному творчеству и утверждал, что одна сторона его личности не удовлетворена его поэзией и хочет «перекроить все иначе», а другая с иронией смотрит на эти попытки. Окуджава облекал этот внутренний конфликт в разные формы.

Вначале он прямо писал, о чем идет речь, как в «Песенке о моей душе»

Что такое душа? Человечек задумчивый,
всем наукам печальным и горьким обученный
(видно, что-то не так в его долгой судьбе).
Но – он сам по себе, а я – сам по себе.

Он томится, он хочет со мной поделиться,
очень важное слово готово пролиться —
как пушинка дрожит на печальной губе…
Но – он сам по себе, а я сам по себе.

Я своей доброты никогда не разбрасываю,
я его никогда ни о чем не расспрашиваю.
Каждый волен играть, что горазд, на трубе…
Каждый сам по себе: я – себе, он – себе.


или в стихотворении «Я никогда не витал, не витал…»

Я никогда не витал, не витал
в облаках, в которых я не витал,
и никогда не видал, не видал
городов, которых я не видал.
И никогда не лепил, не лепил
кувшин, который я не лепил,
и никогда не любил, не любил
женщин, которых я не любил…

Так что же я смею? И что я могу?
Неужто лишь то, чего не могу?
И неужели я не добегу
до дома, к которому я не бегу?
И неужели не полюблю
женщин, которых не полюблю?
И неужели не разрублю
узел, который не разрублю,
узел, который не развяжу,
в слове, которого я не скажу,
в песне, которую я не сложу,
в деле, которому не послужу,
в пуле, которую не заслужу?..


а позже стал прибегать к иносказаниям - «Шарманка-шарлатанка»

Шарманка-шарлатанка, как сладко ты поешь!
Шарманка-шарлатанка, куда меня зовешь?
Шагаю еле-еле, вершок за пять минут.
Ну как дойти до цели, когда ботинки жмут?

Работа есть работа. Работа есть всегда.
Хватило б только пота на все мои года.
Расплата за ошибки – она ведь тоже труд.
Хватило бы улыбки, когда под ребра бьют.


и «Старый пиджак».

Ко времени написания «Ночного разговора» стихи и результаты размышлений о проблеме уже находились в эмоциональной и ассоциативной памяти. Тема, занимавшая Окуджаву в состоянии бодрствования, с большой вероятностью могла породить сновидения. Как видоизменяется восприятие проблемы во сне по сравнению с состоянием бодрствования?

Психологи утверждают: «Сны выполняют функции обработки информации, не подчиняясь логике бодрствования» (Golbin A., Rotenberg V. Normal and abnormal dreams. // Sleep Psychiatry / ed. by A. Golbin and others. London; NewYork: «Taylor&Francis». 2004. Р. 105–123. (Все цитаты из этой книги приводятся в переводе с английского Е. Ш.).

Нужно заметить, что содержание «Ночного разговора» алогично. Из ниоткуда появляется всадник и, начав с сообщения: «Мой конь притомился. Стоптались мои башмаки», спрашивает: «Куда же мне ехать?», что совершенно бессмысленно без указания пункта, до которого нужно добраться, и отсылает нас к поговорке: «Иди туда, неведомо куда; ищи того, неведомо чего» (Даль В. Пословицы русского народа. М. 1994. С. 286.), приведенной в секции «Толк-Бестолочь» у Даля. Однако собеседник не удивлен ни появлением всадника, ни его словами, и это понятно, если он видит во всаднике своего двойника. А сама реплика – вариация вопроса, кажущегося почти что выкриком, который возникает в стихотворении «Музыка» ("И музыки стремительное тело / плывет, кричит неведомо кому: / "Куда вы все?! Да разве в этом дело?!" / А в чем оно? Зачем оно? К чему?!!" (Окуджава Б. Стихотворения. С. 232.). Это стихотворение почти совпадает по времени написания с «Ночным разговором».

А у Анненского в переводе упомянутого выше стихотворения Верлена «Я долго был безумен и печален…» (Анненский И. Стихотворения и трагедии. С. 255.): «А сердце, плача, молвило ему: / „Ты думаешь, я что-нибудь пойму?”».

Согласно теории Канемана, в бодрствующем сознании функция постановки вопросов «закреплена» только за одной из двух систем – логико-рациональной.
Однако в состоянии сна эта система отключена, и действует только эмоционально-интуитивная система. Она сама задает вопросы и отвечает на них.

Поэтому внутренний диалог в песне ведется на базе ассоциативной и эмоциональной памяти. За вопросом «Куда же мне ехать?» стоит полная потерянность «поэта», и в неспособности выбрать творческий путь он признается своему двойнику – «скептику». В предыдущих своих стихах о внутреннем разладе, «Старом пиджаке» и «Шарманке-шарлатанке», отношение «скептика» к «поэту» снисходительно-ироническое. Можно ожидать, что и в «Ночном разговоре» сохранится эта заложенная в эмоциональной памяти позиция, которая и определит ответы «скептика» на вопросы «поэта». Большая часть диалога в «Ночном разговоре» представляет собой мольбу «поэта» помочь ему найти свою дорогу, перемежаемую насмешливыми советами «скептика», и только в последней строфе становится видно, что «скептик» серьезно обеспокоен судьбой «поэта».

Вопрос: «Куда же мне ехать?», очевидно, извлеченный из ассоциативной памяти, где уже хранились такие стихи, как «Музыка», и ответ: «Вдоль Красной реки, моя радость, вдоль Красной реки, / до Синей горы, моя радость, до Синей горы», при всей абсурдности с бытовой точки зрения, вполне допустимы и объяснимы в сновидении. «Скептик» сообщает верховому якобы конкретные географические названия; об этом свидетельствуют заглавные буквы в определениях «Красный» и «Синий». Но в фольклорных текстах «красный» означает «красивый», а синие горы часто упоминаются в поэзии, так что «Красная река» и «Синяя гора» – это еще и обобщения, вроде «райских кущ». И эта обобщенность указывает на то, что, возможно, «скептик» ответил первое, что пришло на ум. Ответ ничем не может помочь «поэту» в разрешении проблемы – это банальность. Она отражает ироническое отношение «скептика» к вопросу; совет дается в самой далекой от практического смысла форме. Если «Ночной разговор» – стилизация сна, то Окуджава блестяще имитирует ассоциацию, которую мог породить такой вопрос во сне.

Согласно исследованиям психологов (Golbin A., Kayumov L. Developmental episodic and paroxysmal sleep events // Sleep Psychiatry. Р 165.), спящий может вести «продолжительные и ясные диалоги» даже с бодрствующим собеседником, хотя не факт, что после пробуждения он их вспомнит.
В полном соответствии с теорией сна, пытаясь создать связную гипотезу из поступающих данных, эмоциональная система генерирует новый вопрос в уже заданном былинно-песенном ключе. По сути, это просто расширенная первая реплика: «А как мне проехать туда? Притомился мой конь./ Скажите, пожалуйста, как мне проехать туда?».
Ирония была совершенно не замечена «поэтом». Ответ: «На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь,/ езжай на огонь, моя радость, найдешь без труда» – явная отсылка к фразеологизму «путеводный огонь». Если понимать его аллегорически, то таким «огнем» можно назвать поэтический талант; следовательно, «скептик» намекает «поэту», что его дар должен указать ему дорогу.
Следующие за этим сетования «поэта» на то, что «ясный огонь не горит», отражают страх, что талант покинул его, а фраза: «Сто лет подпираю я небо ночное плечом…», с одной стороны, указывает на то, что творческий метод «поэта» давно уже в работе, а с другой – на то, что проблемы художника вечны.
Кроме того, оборот «сто лет» придает ситуации масштабы, характерные для былин, как и «плечо, подпирающее небо». При этом высказывание отражает накопленный негативный опыт решения конфликта.
Ответ снова пронизан иронией: «Фонарщик был должен зажечь, да, фонарщик тот спит,/ фонарщик тот спит, моя радость… А я ни при чем» <> фонарщик тут – метафорическое обозначение вдохновения.
И «скептик» говорит о том, что это не его вина, если талант «поэта» «спит». Как и параллель со «Старым пиджаком», где «скептик» выражает сомнение в том, что его полюбит Муза.
Совершенно естественно, что ассоциативная и рациональная память автора «Старого пиджака» могла «вернуть» ему во сне фразу, введенную им потом в текст стихотворения.
Следующие строчки: «И снова он едет один без дороги во тьму./ Куда же он едет, ведь ночь подступает к глазам!..» перекликаются со стихотворениями Жуковского и Пушкина (Например, у Жуковского в балладе «Людмила» есть и сон и всадник; а у Пушкина в «Соловье» из «Песен Западных славян» есть слова: «Конь мой притомился»; таким образом, «Ночной разговор», начинаясь со слегка измененной цитаты, сразу задает былинно-песенную тональность последующего текста.).

В приведенных выше строках Окуджавы и следующем за ними вопросе: «Ты что потерял, моя радость?» – впервые «прорывается» нешуточное беспокойство «скептика» за судьбу «поэта».
При этом они выглядят как комментарий «извне», произнесенный Окуджавой – автором стихов; в сновидении ситуация казалась ее участникам абсолютно естественной, а в последней строфе звучит вопрос, ставящий под сомнение логику событий. Реплика «скептика» в предпоследней строчке коррелирует с линией поведения рациональной личности в состоянии бодрствования. При этом тон вопроса остается ироническим, а по содержанию эта фраза напоминает приведенные выше строки из стихотворения «Музыка».

Мы уже говорили о том, что задавать осмысленные вопросы может только рационально-логическая система. А вопросы в стихотворении извлекаются из ассоциативной памяти, где они «записаны», и они обнаруживают полное непонимание спрашивающим поведения адресата.
Источником предпоследнего вопроса тоже может служить ассоциативная память. Тогда и слова всадника, завершающие песню, «Ах, если б я знал это сам», эквивалентные эмоционально окрашенному, произнесенному с интонацией сожаления ответу «не знаю», могут быть получены из нее же: в ней хранятся строки из собственных текстов, стихотворение А. К. Толстого «Колокольчики мои, цветики степные» с его: «Конь несет меня лихой, – / А куда? Не знаю!»; «Песня» З. Гиппиус: «Мне нужно то, чего нет на свете». Таким образом, песня представляет собой внутренне цельное описание реального сна или стилизацию под сон, где развертываются проблемы, волновавшие Окуджаву в период ее сочинения.

В «Ночном разговоре», как и в других текстах Окуджавы со сходной тематикой, представлены «скептик» и «поэт», но «скептик», который, согласно ожиданиям читателя, представляет собой рациональное начало, в отличие от предыдущих случаев, в «Ночном разговоре» оказывается беспомощным, поскольку во сне у него нет рациональных аргументов, и он, отвечая, пользуется материалом из ассоциативной памяти, как и «поэт». Поэтому провести полноценный спор оппонентам не удается. А две последние реплики – это констатация неразрешимости конфликта.

Хотя и без полной уверенности, мы можем предполагать, что Окуджава, как профессиональный филолог и знаток поэзии, был знаком не только с источниками, приведенными выше, но и со многими другими (В поэзии XX века образ всадника встречается у Гумилева (стихотворение «Всадник») и у Есенина («Вижу сон. Дорога черная…»). Оборот «прошло сто лет» многократно встречается у Пушкина. Обращение «моя радость» употреблялось еще в текстах Тредиаковского, а позже у многих, включая Надсона, А. Белого, Кузмина, Пастернака и других. «Ясный огонь» можно найти у А. П. Буниной, а у Сологуба есть «ясный, красный огонь». «Едет один без дороги» у Окуджавы заставляют вспомнить Брюсова: «Рыцарь по отмели едет один». Сочетание «ночь подступает к глазам» представляет собой модификацию оборота «слезы подступают к глазам». Окуджава многократно прибегал к приему генерирования новых выражений путем обновления фразеологических оборотов.).

Завершая обсуждение темы двойственности сознания в ранних песнях и стихах Окуджавы <> с позиций нового подхода удается понять связь между несколькими произведениями, различными по образности, но объединенными темой внутреннего конфликта, что прежде не представлялось очевидным, и расшифровать, может быть, одно из самых таинственных произведений Окуджавы – песню «Ночной разговор».

<>


Фрагмент из книги Евгения Шраговица: "Загадки творчества Булата Окуджавы: глазами внимательного читателя"

https://iknigi.net/avtor-evgeniy-shragovic/100730-zagadki-tvorchestva-bulata-okudzhavy-glazami-vnimatelnogo-chitatelya-evgeniy-shragovic/read/page-10.html
Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Незнайка на луне поставил(а) лайк

Вернуться к началу Перейти вниз

Вернуться к началу

- Похожие темы

 
Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения