Интересный анализ. "Ещё один романс" Булата Окуджавы.

Привожу выдержку из статьи Евгения Сухарева "БУМАЖНЫЙ  СОЛДАТ, БРОНЗОВЫЙ  АНГЕЛ.
Булат Окуджава - Михаил Щербаков: преемственности и параллели" http://www.netslova.ru/suharev/okudzhava-sherbakov.html

                Булат Окуджава
               ЕЩЕ ОДИН РОМАНС

               В моей душе запечатлен портрет одной прекрасной дамы.
               Ее глаза в иные дни обращены.
               Там хорошо, там лишних нет, и страх не властен над годами,
               и все давно уже друг другом прощены.

               Еще покуда в честь нее высокий хор звучит хвалебно,
               и музыканты все в парадных пиджаках.
               Но с каждой нотой, боже мой, иная музыка целебна,
               и дирижер ломает палочку в руках.

               Не оскорблю своей судьбы слезой поспешной и напрасной,
               но вот о чем я сокрушаюсь иногда:
               ведь что мы сами, господа, в сравненьи с дамой той прекрасной,
               и наша жизнь, и наши дамы, господа?

               Она и нынче, может быть, ко мне, как прежде, благосклонна,
               и к ней за это благосклонны небеса.
               Она, конечно, пишет мне, но... постарели почтальоны,
               и все давно переменились адреса.

               (1979)

Здесь последовательно открываются нам извлечения из словаря Блока и его предшественников: "В моей душе запечатлен портрет одной прекрасной дамы", "страх не властен над годами", "высокий хор", "Не оскорблю своей судьбы слезой поспешной и напрасной" и др. Да и все стихотворение по строю своему звучит эхом изящной словесности того времени. При этом оно остается классически окуджавовским, потому что от начала до конца напоено "фирменной" иронической, почти пародийной интонацией поэта - обращенной к себе ли, к заимствованной речи, даже к самому сюжету - чего стоит, например, строка "и дирижер ломает палочку в руках". Преодолевая, однако, эту интонацию, автор испытывает чувство смиренного преклонения перед своей "прекрасной дамой". Оно очень давнее, знакомое еще со времени "Мартовского снега" (1959), где сказано:

               Но останется снежная баба вдовой.
               Будьте, дети, добры и внимательны к женщине.

Особенно хороши финальные строки об изменившихся адресах и постаревших почтальонах. Именно они переносят стихотворение из области собственно литературных аллюзий в область трезвых и мудрых размышлений о личных утратах, о времени и себе в нем. Проследим поэтику этого движения.

Первая строфа. Тема "возраст = старение" звучит уже здесь. Взгляды автора и его "прекрасной дамы" обращены в некую альтернативную, символическую реальность - "в иные дни". Может быть, это далекая молодость. Может, как у фантастов, параллельное настоящее.

Язык первой строфы передает интонацию мудрого умиротворения: "Там хорошо, там лишних нет, и страх не властен над годами, / и все давно уже друг другом прощены". Ключевые слова "хорошо" и "прощены", безусловно, говорят не столько о форме и стиле опуса, сколько об его этике. Недаром в русском языке "прощание" и "прощение" - психологические синонимы. А поэтически это рифмоиды, сродни паре "головушка-голубушка" из "Нового утра (1957).

Вторая строфа со своей темой музыкального исцеления читается и слушается как предкульминация опуса. Тем более что настоящее лирического героя и его "прекрасной дамы" совсем не умиротворенное. Оно, скорее всего, близко к катастрофе, сколь ни обращали бы мы внимание на обманчивое "покуда" в строке "Еще покуда в честь нее высокий хор звучит хвалебно". Недаром для всех "иная музыка "целебна", именно в ее ожидании "дирижер ломает палочку в руках".

В кульминационной третьей строфе катастрофа выражена прямо, недвусмысленно. Герой принимает ее со спокойным достоинством: "Не оскорблю своей судьбы слезой поспешной и напрасной". Однако эмоциональное состояние героя выдает сильное слово "сокрушаюсь". Оно предваряет главное - вопрос "ведь что мы сами, господа, в сравненьи с дамой той прекрасной, / и наша жизнь, и наши дамы, господа?". Таким образом, тему третьей строфы можно сформулировать как двойную эпитафию - иссякающим мирам лирического героя и его "прекрасной дамы".

Четвертая строфа. Тема ее - "диалог молчания", то, что остается после произнесенной эпитафии. Строка "Она и нынче, может быть, ко мне, как прежде, благосклонна" - это отзыв к паролю "В моей душе запечатлен портрет одной прекрасной дамы", первому стиху романса. А еще - ироническая имитация языка "рыцарских времен", очень популярная в девятисотые годы у русских декадентов. Она еще укрепляется за счет следующего стиха, с почти библейской лексикой: "и к ней за это благосклонны небеса". Затем следует кода - максимальное заземление, простой разговорный язык. "Она, конечно, пишет мне, но... постарели почтальоны, / и все давно переменились адреса". Вспомним в связи с этим насмешливые строки из баллады М. Щербакова "Предположим..." 1995 года:

               Почтальоны ушли, вероятно, в какой-нибудь горный поход
               и один за другим, вероятно, упали с высокой горы.

Завершая фрагмент, мы должны обратить внимание на переход от неуверенного "может быть" в зачине строфы до "конечно" в ее третьем стихе. Потому что потом не будет ничего - как на войне, герой и его "прекрасная дама" друг для друга пропадут без вести... "Еще один романс", надо думать, из наиболее трагических признаний Булата Окуджавы.

P.S. Вспомнился по ассоциации спектакль Резо Габриадзе "Сталинград", трагическая любовь главных героев.

СПАСИБО!!!!!
 
Скажу, что этот "анализ" или статья перенасыщен/а физ.-мат.   терминологией (что скорее говорит об образовании и  профессии автора статьи) и отсылами к серебряному веку, - конкретно, к поэзии Блока. Как и сам автор, заточен, а более сказать - под влиянием этой поэзии. А потому, на мой взгляд, написав очень много, он даже не ответил самому себе главное, а кто же эта "Прекрасная дама" у Окуджавы, а не у Блока? 
 
Хотя, если бы ответил, то вряд ли бы назвал 
 
постарели почтальоны, 
и все давно переменились адреса
 
"заземлением", п.ч. это - чистая метафора.
 
Как и им приведенный Михаил Щербаков (которого, кстати, успел услышать и оценить, как своего последователя и большой Дар, сам Окуджава),  с его 
 
Почтальоны ушли, вероятно, в какой-нибудь горный поход
и один за другим, вероятно, упали с высокой горы.
 
насквозь метафоричен.
 
Не скажу, что
 
"Не оскорблю своей судьбы слезой поспешной и напрасной" 
 
"Герой принимает  со спокойным достоинством"
 
Я бы сказала, "герой", читай, автор, принимает все – да, спокойно, но, как свой опыт жизни. 
 
А вот "сокрушаюсь" - да, слово не только сильное, но намеренно сильное, п.ч. о чем-то самом главном, что не вернуть (не материальном, не человеке, а о состоянии души, ее чистоте восприятия мира - из этих понятий  та утрата, о которой сокрушается автор), мы очень сокрушаемся на закате дней. Именно так.
 
Вот абзац
 
"Тем более что настоящее лирического героя и его "прекрасной дамы" совсем не умиротворенное. Оно, скорее всего, близко к катастрофе, сколь ни обращали бы мы внимание на обманчивое "покуда" в строке "Еще покуда в честь нее высокий хор звучит хвалебно". Недаром для всех "иная музыка "целебна", именно в ее ожидании "дирижер ломает палочку в руках"
 
мне непонятен. 
 
Вернее, автору непонятна, кто такая "прекрасная дама", оттого, таков его вывод. П.ч. об умиротворенности или отсутствии ее можно говорить только в части героя, а не "прекрасной дамы". 
 
Она - вне. 
 
П.ч. "прекрасная дама" у БШ, прежде всего, - не идеал героя, не любимая женщина, чтобы у нее с ним было прошлое, будущее или настоящее, умиротворенное или нет.
 
А вот палочку в руках - да, ломает дирижер, но не "в ожидании целебной музыки", а, в понимании, точном ощущении, как знании,  что не достичь ее...
 
Ну, и не соглашусь с автором статьи, что "Еще один романс" 
 
"надо думать, из наиболее трагических признаний Булата Окуджавы."
 
П.ч., на мой взгляд, по-настоящему трагическим признанием, а более даже, - собственным трагическим предощущением, для меня является "Эта женщина в окне".
 
А "Еще один романс" - поэтически выраженный логический вывод из жизненного опыта зрелого человека. Не более.
 
Вот изречение 
 
"Недаром в русском языке "прощание" и "прощение" - психологические синонимы."
 
мне нравится. 
 
П.ч., - да, проститься и отпустить с легким сердцем можно только, простив.
 
А вот на счет
 
"потом не будет ничего - как на войне, герой и его "прекрасная дама" друг для друга пропадут без вести"
 
я бы сказала так: душа героя/автора не способна услышать "Прекрасную даму", п.ч. душевных сил нет у него  услышать ее зов, который все мы не просто и не только так отчетливо слышим  в юности, но именно тогда стремимся на него, как мотылек на огонь, п.ч. слышит его и стремится на его зов наша чистая  душа, с которой все мы и приходим в этот мир изначально.