Лиза, умирающая от туберкулеза

Лиза Мартынова была из тех, кого принято называть «золотой молодежью». Ее отец был успешным врачом, имевшим обширную практику, и все капризы дочки, которую в семье обожали, выполнялись беспрекословно. Она была хорошенькой и знала это: «Вы, Лиза, и со стулом кокетничаете…». Друзья брата, студента-медика, тоже пали жертвами ее обаяния, и девушка привыкла быть окруженной поклонниками. Но она не стремилась выйти замуж: зачитываясь дневниками Марии Башкирцевой, художницы, мечтавшей о славе и сгоревшей в 25 лет от туберкулеза, она верила в свое высокое предназначение и грезила засиять яркой звездой на художественном небосклоне, а в итоге повторила судьбу «Муси», умерев от той же болезни в тридцать шесть.

Мартынова усердно занималась в рисовальной школе «Общества поощрения художников» и в домашней студии талантливого передвижника Василия Максимова, поэтому неудивительно, что она оказалась одной из тех немногих девушек, кто смог поступить в Академию Художеств с первым «женским» набором в 1890 году: «Поработав часа 2, я полюбопытствовала осмотром силы конкурирующихся со мной. Когда я обошла и обозрела с высоты все рисунки, они произвели на меня самое выгодное впечатление... стала уверена в своём успехе… Теперь Ваша Лиза - ученица Академии художеств». Здесь, как и в домашней среде, она блистала, поскольку грациозная девушка-сокурсница «с сияющими торжеством глазами» не могла остаться незамеченной, а кроме того студенты устраивали костюмированные процессии и общественные балы, участвовать в которых Лиза очень любила и готовилась к ним с особым старанием. При этом многие признавали, что таланта она была среднего, и это мучило Лизу, привыкшую быть первой: «Скажите мне, есть ли у меня хоть маленький талант. Я Вас об этом никогда не спрашивала, но теперь я требую от Вас, как от моего учителя, ответа прямого и искреннего, повторяю, без Вашего ободрения, без поощрения я не могу. Бывают минуты, когда я чувствую в себе столько огня, столько силы… Когда же всё гаснет, меркнет, тогда я, моя душа и тело никуда не годятся… Это минуты отчаяния. Я боюсь таких дней, боюсь». Оценить работы Мартыновой, к сожалению, невозможно, так как не сохранилось ни одного произведения ее авторства, но зато ее друзья-художники, которым она позировала, увековечили образ Лизы в истории русской живописи рубежа XIX-XX веков. Среди них были Константин Сомов и Филипп Малявин.

Работа Малявина «Больная» из тех, что ничем не выдаст своего автора: где свободные мазки, буйство и яркость красок, безудержность и сок самой природы, широколицые бабы, наконец, - то, благодаря чему с первых секунд узнаешь этого художника? Напротив, произведение решено в однотонной серебристой гамме, фигура лежащей в кровати девушки статична, ее лицо исхудало, глаза ввалились, на щеках характерный румянец, по которому так легко опознать ее болезнь. У кровати лежат рисунки, на коленях книга, но печальные мысли ее далеко: машинально она наматывает прядь темных волос на палец, и в этом движении хрупких пальцев, в свежести кожи, которую подчеркивают белизна покрывала и блик на золотом браслете, еще сильнее ощущается беспомощность.

В том же году ее станет писать и Сомов, но работа растянется на три года, потому что художник отправится во Францию, а Мартынова надолго уедет лечиться в Тироль. Тем не менее, Сомов сможет закончить портрет: успеет прочувствовать поэтичный образ своей модели, «вытащив на свет глубоко запрятанную печаль и боль, горечь неудовлетворённости», и вместе с красками перенесет на холст. В его творчестве, которое по мнению критиков, часто было излишне откровенным и эротичным, этот романтичный портрет также стоит особняком, перекликаясь с «прекрасными незнакомками» Борисова-Мусатова. Несмотря на то, что на заднем плане художник изображает людей (на скамейке музицирует увлеченная друг другом пара, темноволосый мужчина, с которым принято ассоциировать Сомова, прогуливается по аллее парка), они не скрадывают одиночества «Джоконды современности», как называл ее И. Грабарь, а лишь усиливают его.

Как и в работе Малявина, здесь все говорит о болезни: худоба, румянец, бледность, печаль во взгляде, бессилие рук. Так, левая кисть замерла на уровне груди, словно героиня молит о чем-то: «Обычно в своих портретах К. Сомов не столь открыто пользовался жестом как средством характеристики, но «Дама в голубом» стала исключением». Здесь она вся на виду, ей с ее грустью некуда деться, и куст за ее спиной становится монолитом, расстрельной стеной: «Я не могла отвести глаз. Передо мною была Лиза, но не та, которую я знала когда-то в рисовальной школе, может быть, даже подурневшая, "полинявшая", но зато утратившая былую самоуверенность и сознание победительницы жизни. Здесь жизнь победила».

Позже, когда художник решил продать свое произведение Третьяковской галерее, Мартынова упрекала его в желании заработать на ее «душе и страданиях». Предлагала отдать портрет в галерею бесплатно, оставить у себя, сжечь. Она злилась и сложно было поверить, что когда-то их связывали теплые чувства: Сомов, как считалось, был даже влюблен в нее, она посылала ему из Ниццы корзины с цветами. Когда она умрет, уже ему предстоит заказать на ее похороны большой венок из белых роз. А картина будет висеть в Третьяковке, и художница Остроумова-Лебедева будет вспоминать, что, получая те самые корзины из Ниццы, Сомов даже не открывал их, а относил ей.







https://www.facebook.com/ilyinskyhospital/posts/817366428625055?__xts__[0]=68.ARA-F8_ZfPcKkvKzyFUDq1uZicA2OznrsYF49saaaER6fpDVuHg28FuCJlrpAY5NRpnErK97aXPd7BVYCUe-P4ule6su69xXDfJ9RyjSZelrhjyJCc4WPcr0_XGxyINzL2MG34eDdPrzgb_7ebeYMm56ps_47ODi9N3s23nLlr_vAmIar-WVUrylvfleU9nnNKj2YB6hdeeMKjO89EVDuXo1F4f_9_OvVWUNzaJweJXjOObprOJb4prpxdPhKRmpkOzPzNUJxx6FvamDiwljpgxjpFEhdcM6ydyoW3Xq2WcR5ODJqnPyXSg4C3jehDwq91jrrFjN5L28-I6XDJp707w&__tn__=-R