4 апреля 2017 г, Молитва, Камерный зал ММДМ, Москва

1 отделение

1. Канон Андрея Критского
2. Что ты спишь, восстань, душе моя
3. Земля от света повернет во тьму
4. На реках вавилонских

- муз.пр (М. Радюкевич)

5. Иерусалим
6. Поят Пилат Христа и би его

- муз.пр (М. Радюкевич)

7. Гора Голгофа

- Спасибо! Эта песня завершила 1 отделение концерта и, собственно, благодаря такой сегодня особой, по понятным причинам  вашей реакции - очень сердечной, очень теплой и очень сильной, благодаря этой реакции мне, собственно говоря,  нечего добавить к тем словам, что сейчас звучали, кроме слов глубокой, самой сердечной благодарности за то, что мы тогда, когда это нужно, вместе.

Спасибо вам огромное!

2 отделение

8. Ты не пой, соловей
9. Отойди-отойди, грусть-печаль
10. Отложим попечение
11. И млечный путь, и кроткий полумесяц
12. Боже мой, Боже мой!
13. Теплится лампада

- муз.пр (М. Радюкевич)

14. Туман
15. Я сказал, что где-то



- Мы подошли к финалу сегодняшнего концерта… Собственно говоря, среди песнопений, да, в  общем, и в годичном круге богослужений, наверное, самые трогательные, самые нежные, самые… ну, красивые трудно в данном случае сказать, но самые такие  надЕжные, самые исполненные надежды песнопения обращены к Божьей Матери…

Это очень понятно… Это понятно и особо понятно в дни тяжелые, в дни скорбные. Мы нередко забываем, что дни Великого Поста, это,  вобщем-то, дни скорби… и так получается, что жизнь, в принципе, вообще не простая… В последние времена она напоминает нам часто о том, что скорбей в этом мире много… Иногда напоминает об этом очень жестоко. Но, когда мы живем относительно спокойно, то… то мы забываем – я говорю это себе, в первую очередь, - забываем о том, что вся святая четыредесятница, все собственно почти 50 дней, которые мы проходим вот во время Великого Поста, это – дни скорби… Но и в  этих скорбных днях существует своя, не только особая красота, но и особая нежность… И вот эта нежность – она так благодатно и так утешительно проявляется в песнопениях, посвященных Божьей Матери – нашему, в общем-то, самому, наверное, главному заступнику и, наверное, тому, кто… - той, которая лучше всех понимает и боль нашего сердца, и скорби наши, и немощь нашу, и несовершенство наше, и лучше всех умеет жалеть нас, собственно говоря, как и всякая мать, как и почти всякая женщина, сердце которой, в отличие от наших сердец мужских, гораздо более склонно прощать, жалеть и любить. И вот м забываем нередко о том, что… это нам кажется особо, что мы правы, когда мы выбираем себе противника так, что хуже того врага, начинаем биться, бороться, утверждать свое, в сущности, право.. хотя… называем это какими-то высокими словами… Но так случается часто и, к сожалению, это случается и с христианами, и, в особенности, к сожалению, тогда, когда внешние скорби отступают. Вот в эти бы моменты вспомнить о том, что людям надо дарить счастье и радость. А мы забываем об этом. Мы хотим утвердиться в собственной правоте, забывая о том, что Бог гордым противиться, а смиренным дает благодать.

Но жизнь напоминает нам о том, что все в этом мире очень непостоянно, все в этом мире страшно, жестоко может в одну секунду показать нам, что наших сил, на самом деле, не хватает. На всякую силу, особенно физическую силу, в этом мире есть другая сила, которая сильнее…

Нет силы, которая сильнее любви – любви христианской, любви, с которой существует еще такое необходимое совершенно для победы качество, как смирение. Ближе всего к этому идеалу любовь материнская. Счастливы те, кто в полной мере испытал это чувство, счастливы те, кто до сих пор могут придти под материнское благословение и просто даже положить голову под материнскую руку.

Но у всех, у нас есть заступница на небесах. И, когда мы забываем о ее заступничестве, она не забывает о нас.

Я не буду говорить больше о том, о чем, может быть, сегодня ожидаются слова… слова, в общем-то, бессильные, бессмысленные. Сильна молитва. И за то, что вы сегодня вместе со мной, вместе с нами на этой молитве я вам приношу свои самые сердечные благодарности, самые сердечные чувства и завершаю сегодняшнюю программу песнопением Божией Матери, так чудесно переложенным иеромонахом Романом, отцом Романом из слов великого акафиста – похвалы Божией Матери.


16. Станем пред Царицею небесною

БИС

17. Ангел
18. Пел соловей

Ирина, был еще один БИС. Олег Евгеньевич исполнил "Пел соловей". Ах, как он пел!

Спасибо, Антонина!

Пытаюсь понять, что такого происходило в конце 1987 - начале 1988 годов? Как и почему у о. Романа Матюшина родились подряд два такие горькие, скорбные песнопения: Боже мой, Боже мой (29 декабря 1987 г. http://pesni.voskres.ru/songs/roman16.htm ) и Поят Пилат Христа и би Его (15 - 16 января 1988 г. http://pesni.voskres.ru/poems/proma242.htm )

Разница во времени написания, если верны даты в приведенных ссылках, - всего пара недель.  Даже если учесть, что первая дата, в отличие от второй, приходится на время поста, то всё равно чувствуется один душевный строй этих песен. Посмотрим его приметы в текстах:

Тьмой непростой, несусветною тьмой
Полночь мой дом полонила
(Орфография и пунктуация, судя по контексту, правильней была бы такая: тьмой не простой - несусветною тьмой)
- в первой строфе, но повторяется также и в последней.

Душу мою обступиша враги,
Слышится хохот и ругань

За окном смех и стон,
То ли зверье, то ли люди

Сердце мое смятеся от зла,
Ближнии сташа далече

(- "Боже мой, Боже мой")

...Но вопль народа громче этих мук.
- Распни Его, - отвсюду вопияху

Но паки возопил 6езумный мир,
Воюющий на Бога неустанно:
- Распни Его, распни Его, возьми!
- Вопили те, кто вопиял - осанна!

Но пред собою Праведника зря,
Игемону рекли архиереи:
- Мы вемы токмо кесаря царя,
Сей враг царю, распни Сего злодея!
(попратель их земли для них - царь, а искупитель - злодей)


...Где этот верноподданный народ
Простер благонадежность до Голгофы!

...Но предавать - отличие своих,
И предают не только лобызая

И тот же сонм, архиерейский сонм
И ныне пред Пилатами толпится.
И вновь благонадежность налицо...

(- "Поят Пилат Христа и би Его")

Личный мотив автора (в данном случае трудно не отождествить с ним лирического героя) в первом песнопении: смирение души в кольце её врагов, ужас перед злом, действущем через людей, уподобившихся зверям (что соответствует смыслу поста, во время которого оно было написано) перерастает в мотив бегства души от безумного мира идущих против Бога людей, мира, который воспроизводит и воспроизводит пилатов и предателей, лицемерную благонадёжность и такое же лицемерное верноподданичество, меняются лишь "одежды":
Евангелие - Книга всех веков,
Одна и та же суть, как и когда-то.
Ушел Пилат и заступил другой,
Чтоб уступить теперешним Пилатам,
И тот же мир, безумный тот же мир
На Господа воюет, как и прежде.
И тот же вой - Распни Его, возьми

Может, кто догадывается?

Так или иначе, но исполненные в одном концерте, два этих произведения заставляют более пристально вглядеться в окружающую реальность.

Может, что-то личное?

Наверное, не так это и важно - как и почему. Важнее, что талантливые художественные произведения - больше конкретного времени и конкретных обстоятельств. Они вычленяют вневременную суть и смыслы. И помогают точнее понимать то, с чем сталкиваемся мы сами.

Ирина Н. пишет:

ну, может происходило это все лично у него?.. при чем тут могло быть общество в целом?

Всё-таки, жизнь автора - монашеская. Он говорит:

За окном смех и стон,
То ли зверье, то ли люди

У монаха "за окном" - мир.
А что касается второго песнопения, так оно целиком разворачивает совсем не личную историю, в нём именно что обобщения, евангельский сюжет. Другое дело, что лирический, личный мотив - бегство от всего этого мирского "безумия".