Олег Погудин - Серебряный голос России
Вы хотите отреагировать на этот пост ? Создайте аккаунт всего в несколько кликов или войдите на форум.

Жак Брель

Перейти вниз

Жак Брель  Empty Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Пн Дек 08, 2014 3:49 am

Жак Брель  Brel2

Излучение страсти

День рождения: 08.04.1929 года
Место рождения: Схарбек, Бельгия
Дата смерти: 09.10.1978 года
Место смерти: Бобиньи, Франция
Гражданство: Франция

Автор: Максим Немцов
Сайт: Знаменитости


На полке передо мною лицо Жака Бреля, разрезанное на узкие полоски корешков компакт-дисков. Почти полное собрание сочинений, купленное в богемном Джорджтауне за какие-то безумные по тем временам американские деньги. Эти полоски его портрета перемешиваются или исчезают вовсе, когда особенно любимая в то или иное время жизни пластинка не сползает с проигрывателя. Странно, но само лицо - тревожное и угловатое - от этого не меняется.
Я плохо знаю обстоятельства его жизни и не могу сочинить ему биографию. Я даже миф не умею сочинить, как это сделал его, пожалуй, самый авторитетный биограф Марк Робине. Легенду о Бреле яростно защищает фонд, основанный его наследниками и названный его именем. Я не помню, что писали о нем когда-то в журнале "Ровесник" гуру нарождавшегося андерграунда. Наверное, что-нибудь о человеческом голосе, пробивающем толщу бетонных джунглей и обличающем буржуазный строй. В той статье было несколько плохо переснятых фотографий маленького человека в строгом костюме на большой черной сцене. Почему-то казалось, что он очень волнуется.
Гораздо позже от Елены Антоновны Камбуровой я услышал сочетание "театр песни", а в тех первых статьях упоминался только какой-то "шансон". Были, наверное, и гибкие пластинки из журнала "Кругозор", но их я не помню. Тогда накатывало такое странное чувство - предоткрытие. Казалось, пройдет совсем немного времени, что-то во мне (или вокруг меня) изменится, и я открою для себя новый, огромный и немножко запрещенный мир, лоскуты которого видны уже сейчас, и дразнят, и уводят за собой.
Время прошло. Понятнее Брель не стал. Стал ближе. Настолько, что, подобно трем или пяти другим артистам, превратился в часть жизни. Он из тех, без звука, без энергии голоса которых жить получается не всегда.


Что я о нем знаю?

Жил как хотел, на всю катушку.

Жак Брель  0060253748743_600

Недолго - 49 лет.
Говорил: все, что умещается между датой рождения и датой смерти человека, не важно.

Жак Брель  2dddcdxx

Пожалуй, это не факт.
Школу он так и не окончил. Хотелось приключений, а ими могли стать только песни.

Жак Брель  B_7a9dc4f0bbbb387

Такая вот разновидность побега. Сделал себя сам - вырвался с папиной картонажной фабрики в пригороде Брюсселя и стал не трубадуром, а так - "бременским музыкантом". Ездил по богоугодным заведениям с католической труппой "Франш Корде", пел и острил, утешая сирых и убогих. Работал как проклятый, добиваясь, чтобы каждое слово звучало как последнее. Серьезен и пафосен поначалу был настолько, что его прозвали "аббатом Брелем".

Кличка со временем отпала, а поэтическая работа со словом стала еще тоньше и изощреннее. Кажется, что французский он выбрал не просто из расчета на большую аудиторию. Трудно найти другой столь же гармоничный язык, в котором на одной сквозной рифме к слову "любовь" можно построить несколько совершенно разных песен. Хотя то немногое, что он спел на фламандском, поражает и языковым мастерством, и выразительностью.

К счастью, ему вовремя объяснили, что, сочиняя музыку с помощью нескольких известных ему гитарных аккордов, он попусту тратит силы. С друзьями и соратниками Брелю повезло: Жорж Паскер (Жожо), открывший его Франции Жак Канетти, научивший его музыке Франсуа Робер... Вот с имитаторами повезло меньше.

Когда говорят о его работоспособности, прежде всего вспоминают, что в иные годы он мог давать по 300 концертов, не сбавляя темпа. Такое было под стать только декадентам-рокерам лет на двадцать позже. При этом, кажется, что не было в его жизни того пошлого поверхностного блеска, навсегда прилипшего к шоу-бизнесу 70-х.

Просто Брель был слишком экспансивен, ему хотелось необъятного. Хотелось успеть все, почувствовать все.

Жак Брель  _41606604_brel_ap_203

Поэтому он давал своему менеджеру распоряжение не отказываться ни от каких контрактов (после того, как Брель решил покинуть сцену, потребовалось шесть лет, чтобы все их выполнить).

Жак Брель  Jacques-brel_5

Поэтому делал кино, играл на сцене...

Жак Брель  1223463739_extras_albumes_0

Его жадность к жизни, наверное, лучше всего поняла Эдит Пиаф: "Он доходит до предела своих сил, поскольку в песне выражает то, зачем живет, и каждой строкой бьет вас в лицо так, что вы долго потом не можете опомниться".

Жак Брель  Fkbrel

Ему было интересно "покорять стихии". Воздушную - за штурвалом самолета, морскую - под парусом яхты, людскую - со сцены "Олимпии".

Жак Брель  13334

И со звуком он боролся точно так же: жил в студии, оттачивая со своими музыкантами каждую ноту и каждую строку, пока все элементы не вставали на свои единственно возможные места. Для записи пластинки после этого требовалось от силы два дубля.

Жак Брель  Brel-jacques

К тому времени экзистенциалисты и битники уже слегка отошли в историю, рок-бунтари еще не вполне появились, обществу требовалась какая-то знаковая фигура. И Жак Брель стал для Европы таким символом, ускользающим и неопределимым до сих пор. Он был артистом. Поэтом, поющим для людей. В нем одном сошлись природное обаяние и легкая загадочность, столь близкий нам трагический взгляд на мир и поистине романтическая нездешность.

Жак Брель  C33847_g

"Антибуржуазный пафос"? Кажется, его не было вовсе. Потому что самое действенное средство для подрыва любых устоев - не борьба за правое дело, не туповатый бунт вседозволенности 68-го, а издевка и насмешка.

Люди любили его. Это для них он составлял в цепочки поэтических строк совсем простые и, казалось бы, банальные слова. Публика понимала, что так о "покровах света" или "пламенеющих вулканах" может спеть только тот, кого самого взрывало от любви. И звук его был так же неистов, как то, что таилось между строк.

Жак Брель  File.php?id=2619&t=1&filename=bscap0000005

Иногда Брель-поэт кажется слишком рассудочным - ведь невозможно добиться такого естественного дыхания страсти без тщательного расчета внутренних созвучий и рифм... Но так кажется, пока не услышишь, как бросается он навстречу залу в "Амстердаме", как дрожит его голос в последних замирающих звуках "Не покинь меня"...

Жак Брель  Ib4714

Его, дитя города, обожали в больших городах. Он заполнял лучшие концертные залы - парижскую "Олимпию", лондонский "Альберт-Холл", нью-йоркский "Карнеги-холл". А последний в жизни концерт состоялся чуть ли не в сельском клубе. В конце вечера он сказал вставшей перед ним публике: "Спасибо. Это оправдывает пятнадцать лет любви".

Жак Брель  Brel

Рак легких он не афишировал - уехал на Маркизы, чтобы прожить оставшееся время для себя и близких. Когда за год до смерти, после нескольких лет публичного молчания, вышла его последняя пластинка, и люди сутками стояли в очередях, записывая на ладонях номера, владельцы музыкальных магазинов, заблаговременно распродавшие весь миллионный тираж по подписке, выставляли в витринах зловещие плакатики: "Бреля больше нет". Брель еще был.
Не стало его 9 октября 1978 года. Могила - на кладбище Хива-Оа. В нескольких шагах от Поля Гогена.
Примерно раз в год я снова и снова пытаюсь понять, как составлены вместе слова в его песнях, разобрать его магию на винтики, переписать его строчки на своем языке... Со мной его пластинки: наивный полуакустический "Великий Жак", нервные "Маркизы", бесшабашные "Фламандцы", неистовые концерты в "Олимпии", прощальная запись "Не покинь меня" - изощренные аранжировки старых мастеров звука, зрелый голос. Ни одной лишней ноты. Выстраданные песни. Живые.


http://www.peoples.ru/art/music/classical/brel/

"Не покидай меня" - песня великого бельгийского шансонье Жака Бреля, которая была признана лучшей песней о любви ХХ века на французском языке



http://yandex.ru/video/search?fiw=0.000337462&fiw=0.000337462&filmId=d5muj0RhUXI&text=жак%20брель%20не%20покидай%20меня%20слушать&path=wizard



https://www.youtube.com/watch?v=8JE_A_wrjxc

NE ME QUITTE PAS

Ne me quitte pas
Il faut oublier
Tout peut s'oublier
Qui s'enfuit déjà
Oublier le temps
Des malentendus
Et le temps perdu
A savoir comment
Oublier ces heures
Qui tuaient parfois
A coups de pourquoi
Le cœur du bonheur
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas

Moi je t'offrirai
Des perles de pluie
Venues de pays
Où il ne pleut pas
Je creuserai la terre
Jusqu'après ma mort
Pour couvrir ton corps
D'or et de lumière
Je ferai un domaine
Où l'amour sera roi
Où l'amour sera loi
Où tu seras reine
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas

Ne me quitte pas
Je t'inventerai
Des mots insensés
Que tu comprendras
Je te parlerai
De ces amants là
Qui ont vu deux fois
Leurs coeurs s'embraser
Je te raconterai
L'histoire de ce roi
Mort de n'avoir pas
Pu te rencontrer
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas

On a vu souvent
Rejaillir le feu
D'un ancien volcan
Qu'on croyait trop vieux
Il est paraît-il
Des terres brûlées
Donnant plus de blé
Qu'un meilleur avril
Et quand vient le soir
Pour qu'un ciel flamboie
Le rouge et le noir
Ne s'épousent-ils pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas

Ne me quitte pas
Je ne vais plus pleurer
Je ne vais plus parler
Je me cacherai là
A te regarder
Danser et sourire
Et à t'écouter
Chanter et puis rire
Laisse-moi devenir
L'ombre de ton ombre
L'ombre de ta main
L'ombre de ton chien
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas
Ne me quitte pas


Не покидай меня

Не покидай меня
Нужно забыть
Все можно забыть
Что уже прошло
Забыть время
Ссоры
И потерянное время
Так же, как
И забыть эти часы
Которые иногда убивали
Ударами сомнений
Сердце счастья
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня

Я предложу тебе
Жемчужины дождя
Из страны
Где не идет дождь
Я буду рыть землю
Даже после своей смерти
Чтобы покрыть твое тело
Золотом и светом
Я сотворю землю
Где любовь будет королем
Где любовь будет законом
Где ты будешь королевой
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня

Не покидай меня
Я придумаю для тебя
Бессмысленные слова
Которые ты поймешь
Я расскажу тебе
О тех любовниках
Которые два раза увидели
Как зажглись их сердца
Я расскажу тебе
Историю короля
Который умер
Потому что не смог встретиться с тобой
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня

Видели часто как
Вновь извергался
Старый вулкан,
Который считали уже потухшим
Он похож
На выжженные земли
Которые дают больше пшеницы
Чем в лучший из апрелей
И когда спускается вечер
Чтобы зарделось небо
Разве не соединяются
Красное с черным
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня

Не покидай меня
Я не буду больше плакать
Я не буду больше говорить
Я спрячусь там
Чтобы смотреть на тебя
Как ты танцуешь и смеешься
И слушать тебя
Как ты поешь, а потом смеешься
Позволь мне стать
Тенью твоей тени
Тенью твоей руки
Тенью твоей собаки
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня
Не покидай меня




https://www.youtube.com/watch?v=2_vYRKR-Plg



https://www.youtube.com/watch?v=X4v4Mz6sl1g



https://www.youtube.com/watch?v=xSHtAeJeWgI&feature=youtu.be



https://www.youtube.com/watch?v=oBtqHpOepVk&list=PLor1I5OFPBwP9jyGOp625MmAKeBrYxiyx&index=17



https://www.youtube.com/watch?v=20dtabeuW4I&feature=youtu.be



https://www.youtube.com/watch?v=kUIk36pe9xs&list=PLRcbeU58Aj-vX8WtTHZCnOEg88s-HqBVv&index=19



https://www.youtube.com/watch?v=3I6ZEoNTWMo#t=209


Последний раз редактировалось: Ирина Н. (Ср Май 30, 2018 1:29 pm), всего редактировалось 13 раз(а)
Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Пн Дек 08, 2014 9:14 pm

Из интервью 1963 г

Поэзия и песня

- Жак, в твоих словах часто сквозит мысль, что ты принадлежишь к разряду малых поэтов, что песня, по сути, не является поэзией. Существуют ли в поэзии какие-то градации или можно быть просто поэтом, и все?

- Здесь, в сущности, два вопроса. Конечно, в поэзии существуют градации, и можно ли быть просто поэтом – да или нет. Да. Это суровая правда. Есть люди, которые являются поэтами, и есть люди, которые не являются поэтами. И что такое тогда само понятие «быть поэтом»? Мы не знаем. Клодель утверждал, что это значит иметь глаз на спине, Кокто говорил что-то другое. Мы об этом ничего не знаем.

У меня есть свое представление об этом. Можно я объясню? Можно, да? Что такое поэт? Долго объяснять, да и потом, я не люблю отпускать изречения, отпустить изречение – это полная ерунда. У меня свое представление: собственно, поэт – это парень, который живет совсем один, причем уже давно, с ранней юности, потому что в ранней юности у него что-то такое произошло в жизни. Он живет совсем один, у него есть собственный маленький мирок, или, точнее, у него ничего нет, и поскольку он совершенно один, поскольку он думает, что он совершенно один, ему приходится создавать себе такой вот мирок, изобретать его, и так рождается эта своего рода поэзия, он придумывает себе персонажей. Я лично отчетливо ощущаю, что живу на необитаемом острове и сочиняю себе всех этих «стариков», по сути, это мои собственные «старики», тех стариков, которых я вижу, я отвергаю, мне их недостаточно, я их недостаточно хорошо знаю. Так что я придумываю себе персональных стариков, которых я знаю насквозь, потому что я… я отец этих стариков.
Придумываю себе «доходягу» (“Le moribond” (1961)), придумываю чувака, который говорит: «Не покидай меня!» (“Ne me quitte pas” (1959)), придумываю всех остальных своих персонажей. Так что на этом необитаемом острове я выращиваю людей, выращиваю растения, птиц, вот.

- А почему песня не может быть поэзией?

- Потому что она зависит от музыки. Она зависит от музыки, которая не является музыкой слов. Она зависит от музыки. Музыка – это нечто… я знаю, меня часто ругают за то, что я говорю такое… но музыка – это нечто совершенно дурацкое, правда. То есть, поймите правильно, не то чтобы это было что-то отупляющее и глупое, но это, в общем-то, дурацкий материал, в музыке есть что-то такое от математики. Меня за такие слова в грязи изваляют. Но все-таки это правда. Если сравнить, литература гораздо умнее музыки. И вот когда сочиняешь песни, приходится в некотором роде отталкиваться от этого носителя, который, как бы это сказать… который не обладает гибкостью мысли, бархатностью слова, и поэтому это не поэзия.

- Если бы тебе нужно было написать или переписать те песни, которые ты писал без музыки, ты бы использовал другие слова?

- Другие слова, а главное – другие формы. Другие формы! Музыка требует уложиться в три минуты. Что касается песни, если считать, например, что ты обязан сделать ее длиной ровно в три минуты, так ведь есть масса песен, где я хотел… где я считал, что мысль стоит и шести минут, а в других, по-хорошему, я должен был остановиться на пятнадцати-двадцати секундах, написать или оставить что-то вроде максимы, или предложения, или стиха, или просто слова, но этот механизм затягивает, и ты должен непременно сделать три минуты. Ты мне на это скажешь, что никто никому ничего не должен. Разумеется, не должен, но когда ты выбираешь определенную дисциплину или подобие дисциплины, как в случае с песней, приходится ее придерживаться. Иначе уже смысла нет. Получается полный бред.

- А как ты думаешь, ты не мог бы писать просто стихи без музыки, как те, что тебе нравятся?

- Да ведь если бы я мог, я бы уже давным-давно писал! Я бы уже давным-давно бросил петь, и даже если бы мне грозило в буквальном смысле умереть с голоду, если бы во мне действительно было такое всепобеждающее стремление писать стихи и если бы я мог их писать, я бы уже давно решился бросить петь, все бросить, чтобы удовлетворить эту насущную потребность.

Каждый вид искусства – это страсть. Надо полагать, во мне этой страсти недостаточно. Я не шибко верю людям, которые говорят: «Ох, вы знаете, мой идеал – это живопись, но, понимаете, сейчас я играю в театре, но это просто ради заработка, а вообще-то мое – это живопись». Так не бывает, это неправда, оправдание себе всегда можно найти, а у меня оправданий нет, впрочем, я же и пишу песни. Я не ищу отговорок, да они мне и не нужны. Я себя чувствую комфортно и, сообразно своей жизни, я счастлив. Но я не… возможно, у меня душа поэта, но на то, чтобы быть поэтом, у меня нет ни умения, ни страсти… Я поэт-песенник.

- Жак, а насколько велико различие между тем, чтобы быть наделенным воображением и чувством поэзии и тем, чтобы быть поэтом?

- Воображение, для меня, это все-таки… я, конечно, очень схематично говорю… воображение, для меня, это – рассказывать историю. А поэзия – это способ рассказывать. Я думаю, что это совершенно разные вещи. К тому же, на самом деле, не знаю, действительно ли у поэтов есть воображение. Они рассказывают о себе, иногда просто великолепно рассказывают, но это рассказ о себе. А воображение… это, скорее, у романиста есть воображение.

- Ты не находишь, что в современных песнях, независимо от музыкального ритма, все же есть какая-то форма поэзии?

- Что ты называешь современными песнями?

- Не знаю, наверно, лучше сказать, в модных песнях.

- Ну, конечно, конечно, есть песни, в которых есть поэтический замысел. В том, что называется «твист» или «рок», ну то есть, во всяких таких штуках этот поэтический климат, естественно, напрочь отсутствует, потому что абсолютный приоритет отдается… впрочем, этому и сама музыка мешает… абсолютный приоритет отдается фразировке, а она искусственна. Никто же не говорит: «Привееееееееет!» Когда заходишь к бакалейщику, не говоришь же ему: «Привееееееееееет, госпожа бакалейщица!» или там «…господин бакалейщик!» Получается, фразировка не дает следовать изяществу слов, и к тому же, в плане музыки, эта музыка – это как раз молот, который как бы разбивает поэзию, в этой музыке преимущество отдано тому, что сильнее всего бьет, то есть ритму. Во всякой модной музыке очень пострадал гармонический и мелодический элемент. Ритмический элемент остался, но именно он-то и разбивает слово. Так что не знаю, можно ли здесь говорить о поэзии. Но думаю, что это очень тревожное явление.

Молодежь

Но все же, когда молодежь говорит о своей первой вечеринке, может быть, для них это поэзия, это дорогое им воспоминание, какая-то определенная атмосфера сразу встает перед глазами…

- Первая вечеринка – может быть, это что-то такое, ну, наверное, это своего рода освобождение, да. Но это юношеские воспоминания. И это ни с чем не сравнимо, потому что это первый раз в мировой истории, что подростки получили право сказать об этом, и мы впервые получили возможность действительно доподлинно узнать – ну, более или менее доподлинно, – что же у них в голове, у этих подростков. Никогда раньше они не записывались на пластинках. Раньше в пятнадцать-шестнадцать лет они пели “Ave Maria” Шуберта, в совершенно ужасных условиях, в приходских школах, воскресными вечерами, но они никогда не могли рассказать о своих страстях, своих желаниях. Очевидно, молодежь моего поколения – послевоенного поколения – не пела бы о вечеринках, а пела бы «я купил велосипед», мы были, как мне кажется, более материалистичны, в нас было больше бой-скаутского из-за войны, мы были более… более жесткими, чем теперешние подростки. Мы бы пели о ночных походах и всяком таком, наверно, мы бы… а они вот поют о вечеринках, конечно, это отвечает каким-то их важным ценностям, но мне это решительно непонятно.

- Жак, а ты в молодости был стилягой?

- Вовсе нет! Вот уж чего нет, того нет! Кстати, сейчас вот часто говорят: «Так всегда было!», «Сейчас носят черные рубашки, – или что там еще, – а раньше были стиляги!» – так вот это неправда. Потому что тогда, на самом деле, было очень мало людей, которые действительно были стилягами, а сейчас можно сказать, что почти все, ну, я думаю, процентов 80-90, «твистуют», ну, вот эти все. Быть «стилягой» значило – выделяться. Сейчас выделяться – это НЕ «твистовать». Большинство развернулось на сто восемьдесят градусов. Сейчас все следуют моде, а тогда моде следовало меньшинство.

Детство

- Жак, тому, кто тебя плохо знает и пытается найти тебя в твоих песнях, может показаться, что ты был очень несчастным ребенком. Но те, кто с тобой знаком, знают, что все-таки у тебя было достаточно благополучное детство и по сравнению с другими ты был избавлен от многих проблем. Откуда же в твоих песнях вот этот несчастный одинокий ребенок, который, может быть, запирался у себя в комнате и рыдал?

- Ну, я не знаю. Я иногда об этом думаю. Я точно не был счастлив. Но в общем-то, у меня не было никаких причин быть несчастным. Разве что то, что я никогда не мог толком понять, зачем живу. Может быть, в этом главная причина. Но это уже… это уже известная роскошь, задаваться вопросами. У меня уже… у меня очень рано появилась возможность задаваться этим вопросом. Если бы я в двенадцать лет пошел работать, никогда бы я не стал задавать себе этот вопрос, ну, по крайней мере, я гораздо позже осознал бы это. Но я хорошо помню, что уже в тринадцать, в четырнадцать лет мне это казалось… мне это казалось невероятно глупым, бессмысленным, я говорил себе: елки-палки, ну как же так, ну зачем, для чего я появился на свет, почему, зачем это все? Это не так-то весело, кстати, мне все это совсем не казалось смешным. Но все это было как-то абстрактно, я вовсе не был заброшенным ребенком. Абсолютно. Просто мне этого казалось недостаточно, мало. Во флоте, когда кто-то проштрафится и недостаточно подробно объясняет в рапорте, в чем причина, на корешке рапорта пишут красными чернилами: «Недостаточно» – и подчеркивают двумя чертами. Вот у меня было ровно такое ощущение.

Остальные

- Чего ты в первую очередь ждал от работы, когда пошел работать? Если, конечно, твоя первая профессия тебе нравилась.

- В смысле, на картонажной фабрике?

- Да.

- Сначала меня очень волновали, скажем так, свобода, равенство, братство и всякое такое. Я оказался среди взрослых мужчин, в полном одиночестве. Они были совершенно не такими, как я себе примерно представлял. Это был другой мир, совсем другой. Условно говоря, я думал, что это будут люди, ну, с Луны, а столкнулся с марсианами. Ничего общего, просто небо и земля. Поэтому четыре года у меня ушло только на то, чтобы попытаться понять, какие они. А сейчас, когда я об этом думаю, то понимаю, что я так до сих пор и не понял, какие они. Они опять-таки совершенно другие, чем я думал.

- В том, чем ты занимаешься сейчас, ты нашел больше, чем в том, чем ты занимался раньше?

- Больше, потому что это гораздо легче, не в плане работы. В плане работы, строго говоря, хотя это вряд ли кого-то интересует, но собственно сама работа тяжелее, чем обычная работа. Но на самом деле, я слегка сжульничал, потому что тут такое дело, сразу можно сыграть на независимости, ведь, по сути, у тебя остается один-единственный серьезный противник во всем мире – ты сам. Так что, получается, это как бы… это форма бегства. И когда я живу себе на своем необитаемом острове, со своими персонажами, и, в общем, люблю несколько человек, потому что я, в каком-то смысле, им доверяю, и, в сущности, я же ничего такого особенного не делаю, не испытываю их, я вообще стараюсь людей не испытывать. Я не хочу знать, такие ли они, как я о них думаю. Мне достаточно представления, того представления, той веры, которую они мне внушают. Так что по отношению к обществу я немного сплутовал, потому что в центре внимания для меня снова оказалось мое «я», снова оказалось мое детство! По сути, занимаясь всем этим, я продолжаю свое детство, и я не хочу больше знать, правда ли третий помощник бухгалтера меня невзлюбил или просто у него сегодня несварение. От этой драчки я отказался, к тому же мне не кажется, что в такого рода гнойниках вызревает нечто занятное.

Вдохновение

- Почему большинство авторов, такие как Азнавур, как ты, ну и ряд других, пишут поэтические тексты, но никогда не говорят о вдохновении, а только о «материале»?

- Я говорю о материале? Серьезно, я говорю о материале? Да нет, материал – это другое. Я называю «материалом» песни. Материал – это когда я говорю о своей манере петь. Тогда я говорю о некоем материале. Но воображение тоже существует, почему нет, только его очень-очень мало. Во всяком случае, на целую песню его никогда не хватает. Никогда. Франсис Клод всегда говорит, что вдохновение – это пять процентов, а девяносто пять – это пот.

Бельгийскость

- Жак, тебе когда-нибудь мешало то, что ты бельгиец?

- Да. О да! Мне и сейчас иногда мешает то, что я бельгиец. Ну… Поймите правильно, это совсем не потому, что я живу во Франции, это-то как раз не имеет никакого значения. Сначала это немного неудобно, но неудобно в первую очередь не потому, что ты бельгиец, а живешь во Франции, а потому, что ты живешь во Франции и при этом не француз. Вот это всегда неудобно.

Но кое-что мне действительно немного неприятно – когда я приезжаю в Бельгию, у меня ощущение, что я как бы становлюсь свидетелем собственного недопонимания. Потому что, на самом деле, у меня сейчас, ну, старые друзья говорят, что у меня сейчас французский выговор, что я думаю… думаю уже не как местный, не как бельгиец. И это понятно, потому что я стремился ассимилироваться.

И к тому же, есть целый ряд вещей, который меня в Бельгии очень раздражают. Я считаю, что в чем-то бельгийцы нуждаются в хорошей встряске, вот, в этом плане. Так что иногда… Хотя я все равно ее очень люблю, я очень люблю свою страну, это даже должно ощущаться в том, что я пишу. Но многое меня злит, очень злит, и я бессилен что-либо изменить. И от этого мне иногда больно. Я бельгиец, но не до конца. Вот. Это трудно объяснить, трудно сказать.

Популярность

- Скажи, Жак, ведь иногда, наверно, очень раздражает, что многие люди говорят: «А, Жак Брель, это прекрасный человек!» – и автоматически воспринимают тебя, как идеального человека?

- Да, в любом случае, это… Ну, во-первых, я не прекрасный человек. Это совершенно точно, и я говорю это не из скромности, я говорю это из эгоизма. Я действительно совсем не прекрасный человек. Так что когда они начинают свое «Брель, ах, какой прекрасный человек!» – это ужасно неудобно, потому что, с одной стороны, ну да, это неловко, меня это смущает, я просто не знаю, куда деваться, мне сразу хочется им сказать: «Да нет, слушайте, никакой я не прекрасный человек!» – а с другой стороны, я боюсь обидеть их, если так скажу… Мне тут сразу приходит на ум одна старая книга Леона Блуа под названием «Последние опоры Церкви». Конечно, мы все нуждаемся в каких-то опорах. И я думаю – елки-палки, если я начну этому чуваку что-то объяснять, он же мне не поверит, мы просто не сможем друг друга понять!

Одно меня утешает, возможно, это некая абсолютная позиция, когда о ком-то говорят: «Это прекрасный человек, это совершенно замечательный человек!» – это абсолютная позиция, а абсолютные позиции невозможно отстаивать, и рано или поздно они рушатся сами собой. Вот. Дело не в том, я не хочу и чтобы меня считали хулиганом, но просто от высокогорного воздуха у тех, кто любит им дышать, начинает кружиться голова, и в конце концов их убежденность рухнет. Без посторонней помощи. Вот. Но меня это действительно раздражает.


- А люди, которые ищут встреч с тобой, хотят с тобой познакомиться, тебя тоже раздражают?

- Нет, смотря как. Нет, меня это не… Нет… Нет, при условии, что я тоже ищу встречи с ними. Это должен быть какой-то обмен. Я не хочу сидеть в клетке, чтобы вокруг меня ходили кругами и допрашивали: «У вас моча достаточно светлая?» «Что вы думаете об этом, что вы думаете о том?» Так – нет. Надо, чтобы все было обоюдно, иначе меня это действительно будет раздражать. Если я должен один отдуваться, тогда да, раздражает.

- Для тебя возможно иметь друзей вне твоей профессии?

- О, да, да, конечно! К тому же, у меня ведь есть друзья вне профессии. Я не говорю, что среди коллег у меня нет друзей, но вне профессии их, безусловно, больше. О да.

Авантюра

- А сама эта профессия – не обременяет ли она тебя иногда? Или это действительно линия, без которой ты уже не можешь жить?

- Ну, это не профессия. Это не профессия. На самом деле для меня это авантюра. Вообще-то это профессия, но для меня это не профессия. Это не профессия. Она меня… В любом случае, на плаву меня держит не она, нет. И иногда она действительно меня обременяет, да, потому что у меня ведь тоже бывают искушения. Я хочу, причем уже давно, много лет, сделать такой финт ушами, попробовать куда-нибудь уехать пожить совсем одному. Вот. И вот от этого моя профессия меня как бы удерживает. В меру этого – это действительно профессия, ремесло. Но в сущности, я заметил, мне тут пришлось сделать перерыв на пару месяцев, я болел, – и я совершенно не скучал по пению. Абсолютно. Вот если бы мне пришлось какое-то время не писать, тогда да, этого мне бы не хватало. Перестать о чем-то мечтать, ну, хотеть чего, хотя бы просто хотеть писать, – этого я не могу. Но не выступать на сцене – да запросто.

Концерты

- Но для людей твоей профессии карьера часто очень важна. И собственно пение автоматически превращается из удовольствия во второстепенную работу. Два часа на сцене – часть рабочего дня, выход, поклон…

- Нет! У меня это совсем не так! Абсолютно не так! Как тебе объяснить… Ну, скажем, пение – это как бы экзамен, который ты сдаешь публике… нет, даже не так, это экзамен, как бы это сказать… экзамен, который ты сдаешь некоему высшему экзаменатору, или даже просто самому себе, да, хотя бы самому себе. Так вот бывают моменты, которые не зависят ни от карьеры, ни от моды на то, ни от моды на се. Просто моменты, когда ты начинаешь сомневаться в своих ответах. А для меня ответы – это мои песни, прямо или косвенно, а главное, все то, что есть во мне вокруг этих песен. Потому что песня задействует, скажем, одно слово из ста, но эти сто слов ведь тоже есть во мне, когда я пою эту песню. И в какой-то момент я начинаю колебаться, я двигаюсь ощупью, я спрашиваю себя, а не ошибаюсь ли я, спрашиваю себя, а не ошибся ли я где-то раньше? И бывают дни, когда я спрашиваю себя, не фальшивлю ли я, не в исполнении – это-то нет, – а в выражении каких-то чувств, в том, что живу так, а не иначе. В такие минуты пение действительно становится нудной, тяжелой работой, это как зубная боль души.

Застенчивость

- Иногда, когда ты встречаешь малознакомых людей, ты сразу начинаешь засыпать их шутками, хохочешь во все горло. Это форма застенчивости?

- Да. По сути, это форма застенчивости. Я довольно застенчив, даже очень застенчив, но к выступлению перед двумя или там двадцатью тысячами человек это не имеет никакого отношения. Я очень застенчив, и к тому же очень часто я замечал, что отношения сразу становились какими-то натянутыми из-за того, что… это сейчас такая такая тенденция из-за радио, телевидения и долгоиграющих пластинок… в общем, людей, которые знают меня, значительно больше, чем людей, которых знаю я. Так что если я, как правило, выгляжу серьезным, люди сразу начинают говорить: «Смотри ты, какой он гордый, какой он весь такой-растакой!» А ведь будь я местным аптекарем, никому бы и в голову не пришло говорить, что я гордый или какой-то там еще. Так что для простоты я первые десять минут, ну, плюс-минус, слегка валяю дурака.

Смех

- Много ли вещей, которые могут тебя рассмешить?

- Очень мало! Правда, очень, очень мало! Так вот сразу, в лоб, я смешного не замечаю. Есть какие-то, ну, совершенно абсурдные вещи, но мне всегда нужно, чтобы это было как рисунок: слова меня не смешат, разве что очень редко, нужно, чтобы это было как рисунок, тогда это может меня рассмешить. Скажем, какая-нибудь совершенно дурацкая линия может меня рассмешить. Что еще… а, вот, удивление, когда люди удивляются, мне всегда смешно. Потому что удивляться – это же так просто! Вот.

Рисовать песни

- Так вот почему во многих твоих песнях есть что-то от картины, что-то живописное, что-то рисованное?

- Да, потому что я, скорее, именно так все вижу. Я рисую. Кстати, некоторые песни я сначала нарисовал, а только потом написал. Помнится, например, песню “Bruxelles” (1962) я целиком нарисовал, да, со всеми персонажиками… Да, некоторые песни я рисовал, мне нравится, когда это происходит как в кино, наплыв камеры… То есть из массы персонажей какой-то один выделяется или с ним что-то происходит. Так мне очень нравится. Но это все, я думаю, какие-то рабочие моменты. Это, наверно, происходит неосознанно.

- Какую из своих песен ты считаешь самой удачной?

- Самой удачной? Ой, не знаю, есть удачные, конечно… не знаю… Какие-то я люблю больше других. Из удачных, есть такая песня, которая никогда не пользовалась особым успехом, – “Les Biches” (1962), вот, я думаю, она очень удачная. “Les Vieux”, мне кажется, тоже удачная, она мне тоже нравится. “Le Moribond” удачная. “Ne me quitte pas” удачная. “Madeleine” (1962) удачная. Немало так, если порыться! По-честному! Хотя менее удачные все-таки тоже есть.

- Какими песнями ты обязан именно вдохновению?

- Например, “Madeleine”. Это чистое вдохновение. Я только что сказал, что она удачная, в смысле, удачно сделанная, но все же это вдохновение. Потому что она действительно пришла мне в голову, когда я стоял перед вокзалом, так что обстановка мне, конечно, помогла, но все-таки пришло как-то само. Настоящее вдохновение – это была “Quand on a que l’amour” (1956). Она написалась сама собой, очень быстро. Еще одна песня, новая, она называется “Les Bonbons” – это вдохновение, может, не лучшего разряда, но вдохновение, безусловно.

- Я несколько раз слушал в твоем изложении рассказ о том, как родилась “Ne me quitte pas”, и всякий раз была новая версия. А настоящая есть?

- Нет. Нет! Не помню, чтобы я рассказывал что-то другое. Музыкальная тема – это аранжировка Мусоргского. Там труба исполняет одну музыкальную фразу в до: та-та-ра-ра, та-та-ра-ра-ра, та-та-ра-ри-ри… вот отсюда она и родилась. И поскольку эта мелодия ко мне прицепилась намертво, да собственно, даже не мелодия, три ноты, – я подумал, что это, наверно, огромной силы чувство, пароксизм, и так я пришел к “Ne me quitte pas”. Вот. На самом деле, это происходило даже в два этапа, я помню, что начало мелодии я нашел в гостиничном номере в Бордо, во время карнавала. В три часа утра в ко мне ввалились какие-то музыканты и стали швыряться в меня конфетти. Это я помню. На этом песня на какое-то время остановилась. Довольно-таки надолго. Ее откатывали на репетициях. И вдруг ко мне пришло продолжение – другая музыкальная тема: па-ра-ра-ра-па, па-ра-ра-ра-па, па-ра-ра-ра-ра… Это было на репетиции в Кане, недалеко от Перпиньяна. Но значительно позже. Думаю, месяцев пять-шесть спустя. Вот.

- Гастроли для тебя – это тяжкая повинность или это входит в удовольствие открывать для себя нечто новое?

- Это входит в гастроли!

Дочери

- Ты отец семейства. С какого возраста ты стал видеть в своих дочерях самостоятельные личности?

- Мне нужно, чтобы… скажем так, на стадии детского лепета я к малышам абсолютно безразличен, никаких струн во мне они не задевают, они меня совершенно не интересуют. И я не стыжусь признаться в этом, не сказать, конечно, что на младенцев у меня аллергия, но они не вызывают у меня никаких эмоций. К тому же грудные дети мне никогда не казались красивыми. Маленькие дети красивыми никогда не бывают. Я так и слышу, как заливаются всякие кумушки: «Какой он хорошенький», «До чего он…» А я вот никогда не мог сказать про какого-нибудь малыша, что он красивый. Маленький ребенок – это уродство, да к тому же он вечно пачкает пеленки и все вокруг. Меня это ничуть не умиляет. Но вот, когда пройдет, допустим, лет десять, когда он уже способен рассуждать и у него появляется своего рода тяга к независимости, потому что первый шаг, ну, что я всегда наблюдаю у детей, это выраженное желание свалить, хотя бы постепенно, но устроиться в жизни самостоятельно, – вот это мне уже кажется очень занятным.

Жак Брель  Brel1

- Какие вопросы задают тебе дочери?

- Никогда, никогда ничего не спрашивают, скажем, о профессии. Максимум, они меня иногда спросят, мол, знаешь такого-то? Но никогда не спрашивают, что я о нем думаю, потому что, на самом деле, подозреваю, им абсолютно безразлично мое мнение. К тому же они вовсю «твистуют». Сходили вот на концерт Джонни Холлидея, он им очень нравится.

- Они испытывают какую-то гордость, что они – дочери Жака Бреля?

- Поскольку я делаю все возможное и невозможное, чтобы с ними этого не случилось, то имею слабость полагать, что такого за ними и не водится. По крайней мере, скажем так, я мог бы заметить в них это только пока они вращаются в моей орбите. А я ничего такого не замечал. Может, конечно, пока они там резвятся на вольном воздухе со своими сверстниками, что-то такое в них и появляется, но мне так не кажется. Например, этим летом я их взял с собой на гастроли, на десять дней, и ничего такого не было.

- У тебя не создается впечатления, что твоя профессия отнимает тебя у них?

- Вовсе нет! Нет, нисколько, нет. Потому что, хотя я не так часто с ними вижусь, каждая встреча – своего рода саммит. И мне кажется, что я лучше ими занимаюсь – и это не блеф на публику и не блеф перед самим собой, – может быть, так лучше, чем если бы я возвращался каждый вечер в шесть часов и мало-помалу привыкал бы к ним до того, что потом мне уже нечего было бы им сказать. Вот это было бы ужасно. Я думаю, для ребенка самое ужасное – это иметь отца, который не существует. То есть он рядом, но вот – не существует. А у меня до ужаса стойкое ощущение, что я существую, по крайней мере в их глазах. Когда я возвращаюсь домой или забираю их с собой, это каждый раз потрясение, происходит что-то значительное. И я думаю, а может, так и лучше? К тому же, наверно, я все-таки даю им что-то… При этом, например, они мне уже заявили, что никогда в жизни не выйдут замуж за певца. Но с другой стороны, они уже понимают, и мне это приятно, они запросто могут сказать про какого-нибудь парня: «Ой, нет, только не этот, он тряпка!» – про какого-нибудь чувака моего возраста. Стало быть, очевидно, им нравится что-то такое авантюрное. Это просто замечательно. Потому что, в сущности, благодаря мне они, может быть, вырастут не мещанками, в этом плюс. Но из-за меня же они, возможно, станут немного диковатыми, это минус. Хотя, в общем, женщины сегодня такие одомашненные, что лучше им, я думаю, быть скорее дикарками, чем мещанками.

- Если через год-другой твоя старшая дочь решит, что хочет стать певицей и делать музыкальную карьеру в твисте, тебя это раздосадует?

- Стоп-стоп, через год-другой она в любом случае не будет петь твист. Твист – это отдельный разговор. Нет, через два года я наложу строжайшее вето! Через два года ей будет тринадцать лет [хохочет], нет, я буду категорически против! Я буду против. Если этот вопрос встанет, когда ей будет, скажем, восемнадцать… скажем, восемнадцать… придется все-таки принять это как… я сделаю все возможное, чтобы не возражать, но меня это расстроит. Но не думаю, что я буду возражать.

Музыкант или поэт?

- Ты бы мог стать просто музыкантом?

- Нет. Мог бы – стал бы, мне это больше нравится!

- Почему?

- Потому что музыка – это настоящее искусство. Мы возвращаемся к вопросу о том, что такое песня. Я бы предпочел, да, писать струнные квартеты. Я бы предпочел быть либо поэтом, либо музыкантом. Но опять-таки, я совершенно не жалуюсь, потому что раз я пишу песни, значит, меня не хватает на струнные квартеты или там на стихи или романы, ну, всякое такое. Я выбрал средний путь, который позволяет мне не озлобляться ни на музыку, ни на поэзию, не говорить «Вот блин!», жизнь не удалась, я так и не смог написать струнный квартет, или, вот блин, я так и не смог написать, скажем, «Чуму» или там, я не знаю, прустовскую «мадлену», – нет! Ну да, я пописывал песенки. Но зато у меня было ощущение, что я куда-то как-то двигаюсь. Вот.

- Как тебе удалось превратить профессию певца – без уничижительного оттенка – в настоящую мужскую профессию?

- Я не превращал. Я был в ней честен, ну, это мое личное впечатление, но мне кажется, что я был честен, то есть я могу заверить, что никогда не писал того, в чем не был полностью уверен. Конечно, я уверен, что я и ошибался очень часто. Но я никогда не был исполнителем песен. Я всегда был певцом, то есть я – я пел свои собственные песни. Поэтому мне это всегда казалось таким своего рода современным приключением. Я бы очень хотел быть Сантосом-Дюмоном [бразильский летчик, конструктор дирижаблей], но в наши дни я бы стал посмешищем, если бы занимался тем же, что он. Елки-палки, я бы хотел быть Блерио [французский летчик, авиаконструктор, первым пересек Ла-Манш]. Я бы очень хотел пересечь Атлантику, ну и тому подобное. Сейчас вот находятся ребята, которые пересекают Африку, но ведь это надо же вообще никакого воображения не иметь, чтобы в наше время пересекать Африку. Так какие тогда приключения? Как раз приключение стало вот таким. Оно не в ногах, не в трудностях, по которым надо молотить кулаками и расталкивать плечами, это все в прошлом! Но эпоха, например, эпоха Кесселя [французский писатель и журналист], – я как раз читал на днях одну из его книг – такое было возможно только в ту эпоху. Сейчас это невозможно. В общем, такого больше не бывает. Вот я и выбрал форму приключения, которая мне показалась доступной, но она опасна, потому что в ней полно искушений и приключение может в момент превратиться в рутину, в средненькую профессию. В спокойную такую аккуратненькую работку средней руки, в синекуру. Жалкое зрелище. К этой работе надо действительно относиться как к авантюре. И бывают такие удивительные, великие концерты – может, у меня таких было с десяток, но, по-моему, это было потрясающе. Десять раз за десять лет я ложился спать, чувствуя себя Христофором Колумбом.


http://www.beatles.ru/books/articles.asp?article_id=646


Последний раз редактировалось: Ирина Н. (Вт Дек 09, 2014 11:38 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Пн Дек 08, 2014 9:24 pm

Жак Брель (перевод буклета "Integrale")

"В жизни человека два значительных дня: день рождения и день смерти. Все, что между этими днями, не имеет большого значения." Брель любил говорить афоризмами, впрочем, оставляя свободу для собственных опровержений на следующий день, во имя твердо установленного принципа, что только дураки никогда не изменяют мнения. Но если бы мы ограничились только этим немного сентенциозным утверждением, то вся история свелась бы к краткому "1929-1978", такая скупость сразу напоминает надписи на могильных камнях. И даже Petit Larousse, являющийся пантеоном, иначе говоря, кладбищем, оказывается более словоохотливым: "Бельгийский автор, композитор, певец, родившийся в Брюсселе."

Бельгиец? Он был им до крайнего предела! Как и все то, что он делал, жалуясь громко и долго на то, что он сам прозвал своей "бельгийскостью". В то время как некоторые любители переливать из пустого в порожнее торопятся отнять это, объявив его одной из самых значительных фигур французской песни. Падкий на неологизмы, которых полно в его песнях, Брель сделал кальку со слова "négritude" (принадлежность к негритянской расе), показывая, что он оплеван одними, его именем, как флагом, размахивали другие, и признан всеми как данность.

Вся история Бельгии является терзанием; и сильная обида раздирала сердце Бреля, все корни которого были там.
"Мы были французским департаментом, до Урта, до Льежа... Чтобы получить мир, нас продали голландцам..."
(Венский конгресс, 1815).
(Урт - река в Бельгии. - Прим. перев.)

"И затем, спустя пятнадцать лет, дела ничуть не стали лучше. Выгнали голландцев, но также не смогли вновь стать французами. Нам сказали: надо избрать короля... И купили пруссака, который был любовником Екатерины Великой..."

Вопрос достоверности, к которому он часто возвращался: "Бельгия не существует, действительно. Я всегда смеюсь над теми усилиями, прилагающимися уже 150 лет, чтобы валлоны и фламандцы договорились! Ха! Почему они договариваются, в то время как страна - не более, чем субъективное мнение?"

Не прошло и ста лет независимости Бельгии, когда 8 апреля 1929 Жак Ромен Жорж Брель родился в северных пригородах Брюсселя, в Шаербеке, у отца Ромена, франкоговорящего фламандца, отдавшего около 20 лет жизни Конго, и матери Элизабет, первое материнство которой было отмечено ужасной драмой. Близнецы были унесены молниеносным тифом через несколько недель после рождения. Мальчик, названный Пьером, родился за 6 лет до Жака, впоследствии довел до конца блистательное образование, и пока они прозябали в нищете, измученный отец заставляет его работать на семейной картонной фабрике.

Большой кризис, последовавший за крахом на Уолл-Стрит, вскоре налетел на Европу со всей силой и расшатал неустойчивое равновесие, установившееся после Первой мировой войны, благоприятствуя образованию нацизма. Год 1929 во многих отношениях символичен по отношению к Бельгии. В то время как в правительстве Жаспара ломали копья по поводу лингвистической проблемы, три события, принесших Бельгии наибольшую славу этого века, происходят почти одновременно. Действительно, всего несколько месяцев, когда молодой Жорж Сименон написал первые романы под псевдонимом Сим, когда Тэнтэн рождается под карандашом Эрже, предшествовали приходу в мир Жака Бреля.

"Монотонность в молчании", детство тянется "в отсутствие сражений". Жак имеет красивую "мечту о Китае", он задыхается в стране без горизонта: "Мой горизонт всегда был ограничен одной-двумя сотнями метров, там был завод или угольные копи, или еще что-то подобное. Это привело к тому, что я имел другое представление о пейзаже. Мои пейзажи из стекол, из дождя." Это понятие стекла преследует его всегда, и задолго до того, как он сполна рассчитается песней "Les Fenêtres", он упоминает в первых же песнях оконные стекла этого завода, где он чувствует себя помещенным в клетку.

"Идет дождь
Стекла завода
Всегда плохо вымыты"
(Il pleut)

Эта песня выглядит скандальной в глазах добропорядочных друзей его семьи и во время первых песенных выступлений в брюссельских кабаре, так как она заканчивается уже криком мятежа:

"Стекла завода,
Я собираюсь их бить"

"В ожидании этого дня я скучаю иногда", сказал бы Зангра, герой гораздо более поздней песни. Тогда, охваченный жаждой театра и игры, а также потребностью идти навстречу другим, Жак включился на несколько лет в "Franche Cordée", вдохновенную и очень католическую любительскую труппу, дающую добровольные представления для больных и престарелых.

В рамках "Franche Cordée" Жак развивает свои природные данные ведущего актера и достаточно быстро заставляет себя признать лидером труппы. Именно там он познакомился с Терезой Мишиельсен, или Миш, которая становится его женой первого июня 1950 года, после того, как он окончил свою воинскую службу в наземных службах авиации. Полутора годами позднее пара будет праздновать рождение первого ребенка, девочки, которую назовут Шанталь.

Скованный рамками картонного завода и уже отец семьи, Жак Брель кажется окончательно обосновавшимся в жизни. Запрограммирован надолго, в некотором роде. Но именно эту безопасность и всю эту уверенность он больше не выносит. Он уже мечтает о приключениях, а пока что породняется с песней. Чтобы писать, конечно; а также набраться наконец дерзости петь на сцене, перед настоящей публикой, в качестве профессионала: слово, которому он всегда придавал большое значение.

Свои настоящие дебюты в качестве певца Жак Брель будет делать в кабаре "Черная роза" в Брюсселе. В программе: "La foire", "Il y a", "Sur la place" и "Il pleut", которые будут несколькими месяцами позднее первыми песнями, которые он запишет на бельгийском отделении Philips.

Речь идет, собственно говоря, не о коммерческом употреблении диска, а скорее о макете, предназначенном для представления на радио и для показа различным художественным директорам фирм. Испытание заканчивется попаданием в руки Жака Канетти, который немедленно звонит Брелю, чтобы предложить ему прибыть в Париж.

Не удовлетворенный своим положением уникального открывателя талантов (Феликс Леклер, Брассенс, Виан, позднее Серж Реджани и другие), Канетти является тогда также руководителем радиостанции и, главное, директором одного из наиболее знаменитых кабаре Правого берега, "Три осла", куда он привлекает Бреля на пятнадцать дней на испытания. Успех умеренный, но какая разница! По окончании срока этого первого контракта Жак Брель решает оставить отцовский завод, чтобы до конца разыграть свой шанс. Решение, принятое с трудом, тем более что Миш собиралась родить вторую девочку, Франс.

Вечер за вечером Брель сражается. Множатся кабаре, так как в каждом платят мизерный гонорар, он терпит многочисленные грубые отказы и многочисленные насмешки. За свой внешний вид, немного неприятный; усы, которые он отпустил, не помогали. А также за наивное христианское содержание своего репертуара:

"Как новичок, я уеду,
Чтобы попросить бога"
(La haine)

Или еще:

"И иногда обнаруживался
Огонь в наших глазах,
В церкви, куда я отправлялся,
Где призывали бога..."
(Sur la place)

К тому же он поет, стесненный неким подобием серой рясы, это стоит ему, со стороны Брассенса, клички, надолго прилипшей к нему: "Аббат Брель". Однако те, кто умеет читать между строк (это был в данном случае и Брассенс; но он никогда не мог отказать себе в удовольствии ввернуть острое словцо), должны были бы с этого времени обнаружить у того, кто походил на бестолкового и неловкого проповедника, первые, но чрезвычайно ясные признаки человека беспокойного, но без снисходительности:

"Это слишком легко - входить в церкви..."
(Grand Jacques)

Тем более, что песня, одна из редких в этом первом периоде, не отличающаяся от произведений зрелости, заканчивается недвусмысленным признанием:

"Это слишком легко -
Казаться".

Начало 1954 года, Жак Канетти заставляет своего протеже записать первый диск. Пластинка на 33 оборота содержит: "La haine", "Grand Jacques", "Il pleut", "Le diable (Ça va)", "Il peut plevouir", "Il nous faut regarder", "Le fou du roi", "C'est comme ça" и "Sur la place". Это будет коммерческим провалом, но Канетти не так легко опускает руки. Он вписывает Бреля в список претендентов на Гран-при с песней "Knokke-Le-Zoute", где он оказывается двадцать седьмым, самым последним.

Один в Париже, так как Миш и дети остались в Брюсселе, Брель плохо питается и бегает по ролям, чтобы попытаться выжить. Его видят по очереди в "Эклюз", у Паташу, в "Лестнице Якоба", у Женевьевы и, конечно, у "Трех Ослов". Первое выступление в "Олимпии" (с 8 по 22 июля 1954), открывая спектакль Билли Экстина, с Дамией как "гвоздем программы", почти не убеждает ни критиков, ни публику. Жак уезжает, чтобы поучиться в провинции, в первой части программы Сиднея Беше. "Турне Канетти" возят через всю Францию, вплоть до Марокко, в компании таких разнообразных артистов, как Дарио Морено, Филип Клей, Катрин Соваж, Пуаре и Серро, Пьер-Жан Вайяр, Пьер Дюдан, "Три менестреля", Раймон Дево и др.

В марте 1955 Миш и две дочери присоединяются к Жаку в Париже, и вся семья Брель поселяется в Монтрёй, улица Мулен-а-Ван, в маленьком деревянном доме.

Этот год - также год встречи крайней значимости, встречи с тем, кто вскоре станет неразлучным компаньоном певца, затем его шофером-секретарем-режиссером-доверенным лицом и разделит с ним долгие часы дорог и гулянки после концертов; эмоции, сжимающие горло, и взрывы смеха: Жорж Пакие, или Жожо. Самый дорогой друг, который у него был, и для которого он напишет 20 годами позднее одну из наиболее красивых песен любви:

"Шесть футов под землей, Жожо, ты братствуешь еще..."
("Jojo")

Канетти удается убедить Philips своими настоятельными просьбами организовать новое испытание, Жак Брель записывает новую пластинку, которая получит в 1957 году Гран-при Академии Шарля Кро. Тем временем он выпустил супер-45 пластинку с шестью песнями (дело редчайшее), которая, наряду с четырьмя песнями с первой пластинки, содержала две неизданные: "Bastille" и "S'il te faut".

На пластинке для Шарля Кро выходит то, что будет первым настоящим успехом Бреля: "Quand on n'a que l'amour". Сначала успех скромен, но потом эта песня обойдет весь мир и останется одной из тех, которые показывают сущность своего автора.

Аранжированные по очереди Мишелем Леграном и Андре Поппом, другие песни этого диска ("Qu'avons-nous fait bonnes gens?", "Les pieds dans le ruisseau", "Pardons", "La bourrée du célibataire", "L'air de la bêtise", "Saint-Pierre", "J'en appelle", "Heureux", "Les blès" познают различную судьбу, но в целом они отмечают уже бесспорную эволюцию по отношению к предыдущей пластинке, и все более и более часто чувствуется проявляющаяся горечь более позднего Бреля:

"...Все эти слова,
Что говорились как слова любви,
Которые мы использовали
Как разменную монету"
("Pardons")

Кроме того, с этого времени некоторые знаки указывают, что Жаку выпала наконец хорошая карта. Жюльет Греко перепевает "Le diable", включив это в свой концерт в "Олимпии", а Симона Ланглуа, выпустив диск с песнями Бреля, получает на следующий год за него Гран-при.

Между тем у Бреля во время поездки в Гренобль произошла еще одна из тех немногих встреч, которые отмечают жизнь верстовыми столбами. Молодой пианист, с которым он познакомится, еще в консерватории, в классе Тони Обена, его зовут Франсуа Робе, он усиленно изучает композицию и аранжирование. Очень быстро он объясняет Жаку тот факт, что писать песни для гитары, на которой тот знает только несколько аккордов - значит только ограничивать свое вдохновение. С тех пор двое людей никогда не прекратят работать вместе. Написание нескольких мелодий и обсуждение вдвоем, а вскоре и втроем (так как Жерар Жуанне не замедлит включиться в команду) всех аранжировок будущих дисков.

Приз Шарля Кро значительно облегчил отношения с Philips, Жак записывает третью пластинку в июне 1958 года. Андре Попп еще представлен на половине песен, Франсуа Робер получил другие. Любопытства для: именем Поппа подписаны три из четырех песен, сочиненных Робером - "Dors ma mie", "La lumière jaillira" и "Voici". Четвертая - "Litanies pour un retour". Разница в согласовании певца и оркестровщика ощущается ухом с первого прослушивания: Франсуа Робер, очевидно, тот, кто лучше других понимает мир Бреля.

На этот раз успех идет навстречу, и это новая пластинка, которая содержит "Demain l'on se marié", "Au printemps", "Je ne sais pas", "Le colonel", "Dites, si c'était vrai" и "L'homme dans la cité". Она продается более чем в сорока тысячах экземпляров менее чем за 2 месяца; совершенно потрясающая цифра в ту эпоху.

Миш снова в положении и предпочитает вернуться рожать в Брюссель, где семья сможет помочь, Жак снова один в Париже; но положение заметно улучшилось. Перед тем, как петь в "Бобино", "Альгамбре", в Италии, в Бельгии и в Северной Африке, он привлечен как "американская звезда" на концерты Филипа Клея в "Олимпии". Вернее сказать, это не произошло само по себе, так как Бруно Кокатрикс оставался под впечатлением от "аббата Бреля", хотя и не хотел этого говорить. Но перед двойной настойчивостью Жана Мишеля Бориса (тогдашнего директора "Олимпии") и Сюзан Габриэлло, которая должна была вести концерт, Кокатрикс спасовал. И прогремел взрыв! Брель имеет буквально бешеный успех, и Филип Клей попадает в весьма затруднительное положение - выступать после такой звезды. На следующий день после премьеры Макс Фавалелли в "Пари Пресс" одной фразой резюмирует общее чувство: "Лучший в программе - Жак Брель".

С любой точки зрения 1958 год является весьма значимым в деле песни, так как одновременно со взрывом Бреля Эдит Пиаф выдает наибольший успех во всей своей карьере: "Milord", в то время как дебютант, у которого большое будущее, именуемый Гензбур, сделал шумный вход в профессию с песней "Poinçonneur des lilas".

Чтобы полностью достичь статуса звезды, Жак Брель должен был быстро подтвердить свой успех в "Олимпии". Это будет сделано его ближайшим диском, по крайней мере пять песен с которого из десяти остаются и сегодня среди классики своего жанра: "La valse a mille temps", "La dame patronnesse", "Les Flamandes", "La colombe" и главным образом "Ne me quitte pas".

"La valse a mille temps" сделается тем, что называют супершлягером: более пятисот тысяч пластинок, проданных менее чем за 6 месяцев; что касается "Ne me quitte pas", его судьба обойдется без комментариев, хотя Пиаф объявила тогда, что "мужчина не должен был бы петь это именно так". Брель, который никогда не был снисходителен к самому себе, даст определение, очень жестокое для этой песни: "Это любовь трусливая!"

"La colombe", со своей стороны, точно обозначит свою эпоху, так как война в Алжире достигает высшей точки, и все те, кто выступили против отьезда призванных, дошли до того, что блокировали военные поезда на вокзалах, заливая цементом стрелки, легко могут признать себя в скорбных вопросах певца:

"Почему этот тяжелый эшелон,
Нагруженный людьми в сером,
Перекрашен однажды ночью,
Чтобы уехать за [новыми] солдатами?"

Очевидное доказательство, если оно нужно, что Брель всегда умел слушать голос своей эпохи и что не надо было ждать "Jaurès", чтобы недвусмысленно определить его политические расположения.

Эта четвертая пластника, которая, кроме пяти уже упомянутых песен, содержит "Seul", "Je t'aime", "La mort", "La tendresse" и колыбельную для третьей его девочки, недавно родившейся: "Isabelle", получит Приз Франсиса Карко Академии Звукозаписи.

   Отныне поездки следуют в безумном ритме. Жак просит своего импресарио (Чарли Маруани) не отклонять никаких предложений и дает больше трехсот представлений в год. Темп адский, тем более что он почти не спит, шатается по барам и кабачкам до поздней ночи, пьет пиво за обсуждением мировых проблем и дымит сигарету за сигаретой.

   Любопытно, Жак Брель достигает положения звезды, в то время как новая и неожиданная волна уже готовится хлынуть на Францию, отправив в небытие шоу-бизнеса множество "надежных акций" мюзик-холлов, которые считались незыблемыми. Именно в апреле 1960 года Джонни Холлидей (также бельгиец) записал свою первую песню "T'aimer follement", в то время как несколькими месяцами ранее Даниель Филипаччи и Франк Тено выпустили передачу, которая станет кредо всего поколения: "Salut les copains".

   Эта музыка, то рок, то йе-йе, принимает вскоре форму общественного феномена, даже очень быстро. И в то время, как фирмы звукозаписи не восторгаются этим "новым веянием, пришедшим оттуда", Брель, который ничто не делает с оглядкой на других, бодро ездит за границу: Швейцария, Тунис, Испания, Египет, Израиль и вскоре Канада и СССР. Затем он записывает подряд пятый альбом и две пластинки на 45 оборотов на фламандском, поставив на место воинствующих фламандцев, которых "Les Flamandes" вывела из себя.

   Эта новая пластинка содержит несколько жемчужин: "L'ivrogne", "Marieke", "Le moribond", "On n'oublie rien", "Les prénoms de Paris", "Le prochain amour", "Les singes", "Vivre debout" (с Бартелеми Россо на гитаре) и откровенно слабую песню на фальшивый бразильский ритм: "Clara".

   Последнее испытание, после чего Большому Жаку более ничего не нужно было бы доказывать, будет иметь место в октябре 1961 года. В "Олимпии", конечно. В "Олимпии", где Джонни Холлидей только что вечер за вечером доводил свою публику до крайнего возбуждения, вплоть до поломки кресел, ударами бешеных твистов. Более чем грандиозный успех, коронование идола. Марлен Дитрих, долженствующая его сменить, заболевает, никто не хочет брать на себя риск сравнения с Джонни. Бруно Кокатрикс разбирает свой объемистый журнал адресов, все его подводят, дата премьеры приближается, положение становится критическим.

   В конце концов Брель соглашается принять вызов. Это в его духе, но так как его знают еще плохо, никто этого не сознает.

   В назначенный час он выходит в сцену и, поддержанный Франсуа Робером и Жераром Жуанне на двух пианино, а также большим оркестром "Олимпии" под руководством Даниеля Жанена, он атакует "Les prénoms de Paris", затем привязывает к себе двумя новинками: "Zangra" и "Les paumés du petit matin". В целом он предлагает публике шесть новых песен из пятнадцати включенных в программу: две уже названные, а также "Les bourgeois" , "La statue", "Les biches" и "Madeleine".

   Пресса поет дифирамбы, но есть еще мнение Пиаф, лучше уяснившей значение этого события: "Он отдает все силы до конца, потому что песня - это то, что может заставить его высказать его цель жизни, и каждая фраза доходит в чистом виде и оставляет вас немного оглушенными."

   Диск-гигант (его первый), записанный на концерте, даст отчет о событии, хотя и не соблюдая реальный порядок песен во время зрелища.

   Параллельно у Philips выходит пластинка, представляющая шесть неизданных песен, созданных по этому случаю, к которым добавятся две песни, записанные несколькими годами раньше: "Voir" и "L'aventure", которые были до тех пор доступны только на пластинках на 45 оборотов.

   Конец его контракта с Philips приближается, Жак Брель решает поработать с Эдди Барклеем. Пользуясь своим правом преимущественной покупки, Philips начнет процесс, который в конце концов разрешится полюбовно. Начало сотрудничества между двумя людьми может показаться удивительным, поскольку первый альбом, что они выпустили вместе, представляет шесть песен с последнего диска у Philips, а именно шесть неизданных с "Олимпии". Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что это версии песен, существовавших до тех пор только в концертной записи, переделанные в студии, с оркестром Франсуа Робера. Остаток альбома, напротив, содержит три неожиданности: "Rosa", "Bruxelles" и "Le plat pays", которая вскоре будет востребована всей Бельгией как вид национального гимна. По этому поводу, впрочем, Брель, слегка раздраженный, заявит: "Я не заставляю прощать "Les Flamandes", и я не писал "Le plat pays" для этого". Три другие песни завершают ансамбль: "Une île", "Chanson sans paroles" и "Le caporal Casse-Pompon".

   На этой стадии карьеры и творчества Жак Брель, кажется, уже пребывает в блаженном состоянии, и в последующие годы каждый альбом будет преодолевать трудность сравнения с предыдущим. Запись, уже необыкновенно точная и эффективная, становится настоящей ювелирной работой, где звучание слова приобретает такой же вес, как и смысл.

   Ритм, уже необычайный, жизни певца, еще ускоряется. Он множит турне, поездки, приключения с женщинами и профессиональную деятельность, которая уже сверхпрофессиональна. Так, он знакомится с управлением яхтой, затем с управленем самолетом; потом его видят поющим днем в Касси, около Марселя, и на следующий день - в Москве! Его ненасытная жажда жизни, кажется, не имеет границ и, узнав о чем-либо пробудившем его интерес или любопытство, он всегда "шел посмотреть" - одно из его излюбленных выражений.

   Кроме того, его великодушие не знает пределов, и хотя он никогда не объяснялся на эту тему, не будучи пустозвоном, он дал очень много бесплатных концертов, даже тогда, когда это могло принести ему неприятности; и бог тому свидетель. Два значительных примера среди других: когда в мае 1963 года Изабель Обре станет жертвой серьезного несчастного случая на дороге, который на долгие месяцы прервет карьеру певицы, Брель передаст ей пожизненные авторские права на "La Fanette"; также он предложит несколькими годами позднее права на "L'enfance" в фонд "Подснежник", созданный Лино Вентурой в пользу инвалидов детства. В этом весь этот человек. Он, которого часто сравнивали с Доном Кихотом Сервантеса, действительно является благородным рыцарем, полным моральной утонченности, которую некоторые осудили как старомодную.

   Неутомимо играя в чехарду с меридианами и выступая почти без перерыва от Португалии до Дании, от Турции до Канады, Жак Брель начинает жаловаться в интервью, которые он дает, на то, что его перегруженное расписание оставляет все менее свободы, чтобы писать. Почти не имеющий времени, чтобы остановиться и передохнуть, полностью посвятить время письму, он постоянно носит с собой школьные тетради, в которых он отмечает идеи, приходящие в голову, вычеркивает, марает и сражается со словами. Действительно, он никогда не работает над одной лишь песней, но в одно и то же время над несколькими сразу, возвращаясь беспрестанно к каждой, подбирая слоги, до тех пор, пока он совершенно не прочувствует их на губах.

   Часто говорили о чрезвычайной легкости Бреля в студии, сразу поющего непосредственно со всеми музыкантами и никогда не возвращающегося к песне после второго дубля. Но это объясняется тем же методом работы. Когда он считает, что песня закончена, он немедленно повторяет ее на сцене с аккомпаниаторами, которых он видит практически каждый день, так как они дают вместе около трех сотен концертов в год. Понемногу, на репетициях и в повторах, они приспосабливаются к его дикции, слова сами занимают свои места, и в один прекрасный день песня включена в концерт. Поэтому, когда Брель входит в студию, каждая фраза была произнесена и пережевана неисчислимое число раз, и двух первых дублей более чем достаточно для воспроизведения.

   Новый альбом, который певец готовит к середине 1963 года, не избежит привычной процедуры, и те восемь неизданных песен, что он содержит, уже предлагались публике во время выступления в "Олимпии" в марте того же года. Речь на этот раз идет о еще одной достаточно впечатляющей цепочке: "Les vieux", "Les bigotes", "Les fenêtres", "Les toros", "La Fanette", "J'aimais" , "La Parlote" и "Les filles et les chiens", бестактной и не особо интересной песне, которая немало поспособствовала тому, чтобы установить за автором репутацию женоненавистника.

   Несколькими месяцами позднее Брель ломает себе ногу, упав в результате неверного маневра на парусной яхте, которую он только что купил. Обездвиженный на три недели, он все свое время отдает писанию, и новый диск быстро подготовлен. Восемь песен, снова, потому что это идеальное число для пластинки диаметром 25 см: "Mathilde", "Le tango funèbre", "Titine", "Les bergers", "Jef", "Les bonbons", "Le dernier repas" и "Au suivant". В результате тех же сеансов записывается девятая песня, долго остававшаяся неизданной: "Les amants de coeur". Едва встав на ноги, Жак Брель немедленно возобновляет свою непрерывную деятельность, и в том же году его видят в Турции, в СССР (где его показывают по телевидению, факт, редкий для западного артиста), в Канаде, в Израиле и т.д. В Бельгии, конечно, тоже, где ему подряд присуждается Золотая Медаль города Брюсселя и Приз SABAM, бельгийского эквивалента SACEM.

   Но год 1964-й также отмечен последовательными уходами в мир иной с промежутком в 2 месяца господина и госпожи Брель, его родителей. Глубоко привязанный к матери, Жак болезненно реагирует.

   Через несколько месяцев новый концерт в "Олимпии", легендарный, так как он создает "Amsterdam" перед полностью ошеломленной публикой, которая в самом разгаре концерта устраивает овацию стоя, требуя повтора песни; единственный факт в анналах мюзик-холла со дня основания.
Две другие неизданные песни также в программе: "Les jardins de casino" и "Les timides", которые обнаруживаются на пластинке, записанной на концерте и опубликованной тогда. Этот формат позволял вместить только восемь песен, семь из пятнадцати, спетых Брелем в тот вечер, остались до сего дня неизданными.

   Что сказать про Жака Бреля отныне, если он только что обосновался на верху пирамиды, и это первое место останется у него до тех пор, пока он не решит сам сделать его вакантным.

   На следующий день после премьеры у критиков не хватает эпитетов, чтобы описать то, что произошло накануне вечером в зале на бульваре Капуцинов. Каждый стремился перещеголять других, и Анри Кикере в "Либерасьон" наиболее адекватно анализирует происшедшее: "Жак Брель из тех немногих, кто сумел примирить непримиримых: понравиться фанатам йе-йе и сохранить восхищение любителей настоящего шансона."

   Диск "Olympia 64" получит также Приз Франсиса Карко Академии Звукозаписи, и Брель будет коронован журналом "Мюзик-Холл" как лучший французский певец. Книга, написанная Жаном Клузе, посвящена ему в серии "Поэзия и песни" от Сегер, и Трене, о ком Жак всегда говорил: "Это наш мэтр во всем", объявит: "Я восхищаюсь Брассенсом и Брелем; но Брассенсом меньше после появления Бреля. По моему мнению, Брель более важен." Соперничество в чистом виде, хотя два певца давно друзья и были ими уже в то время, когда "Gorille" насмехалась над "аббатом Брелем".

  Дойдя до этой точки, можно спросить себя, могла ли еще профессия певца принести что-то этому человеку, беспрестанно жадному до открытий и новых испытаний? Вне всякого сомнения, тем более, что его новая страсть, самолет, поглощает его все более и более. Но невозможно всегда оставаться с триумфом. Слишком много сомнений касательно всего мира, так как люди имеют между собой недоверие, как волки. Тогда, прежде чем сообщить, что он счел нужным окончательно оставить сцену, Брель выпускает пластинку, которая является настоящим шедевром. "Ces gens-là", "Jacky", "Grand-mère", "L'âge idiot", "Fernand" и "Désespérés". Ни одной песни, портящей ансамбль, ни одной также, которая не была бы отмечена печатью самого черного отчаяния.

"...Я знаю его дорогу, что он прошел
Уже более ста раз, более ста раз, но наполовину..."
("Désespérés")

   Прощания будут проходить долго, так как певец имеет столько подписанных заранее контрактов, что он будет почти год расплачиваться со всеми, набив до предела зал в "Олимпии" почти на месяц, и Карнеги-Холл в Нью-Йорке, и Альберт-Холл в Лондоне, он сделает свое последнее выступление 17 мая 1967 года в маленьком кино Рубэ. Приветствуя последний раз толпу, которая устраивает бурную овацию стоя, он скажет слова потрясающей простоты: "Спасибо. Это оправдывает 15 лет любви".

   Отклоняя идею надгробных памятников, Брель не хочет, чтобы имелся прощальный концертный диск, ведь он нас предупредил, что если он оставил сцену, он не отказался тем не менее от песни, он выпускает несколькими месяцами позднее новый студийный альбом, где такие сильные песни, как "Mon enfance", "La chanson des vieux amants", "Mon père disait", "Le gaz" и "Le cheval", соседствующие с вещами немного более снисходительными, как "A jeun" или "Fils de..." Надо отметить, что три песни из десяти ("La la la...", "Les bonbons 67" и "A jeun") сделаны комическими, это является достаточно необычной пропорцией для Бреля. Десятое место альбома отдано заглавной песне фильма "Les coeurs tendres".

   Жак Брель обращается в настоящее время к кино и в течение 6 будущих лет будет играть в десяти фильмах, из которых два, "Frantz" и "Far-west", он снимет сам. Эти фильмы часто являются поводом для песен, включенных в ход истории, часто очень коротких. Две наиболее интересные из них: "La chanson de Van Horst" и главным образом "L'enfance", которая является одним из ключевых произведений Большого Жака, объединены своей раритетностью с "Pourqoui faut-il que les hommes s'ennuient?"

   Последний альбом, на котором такие песни, как "J'arrive", "Je suis un soir d'été", "L'éclusier", "Regarde bien petit" и "L'Ostendaise", звучит как граммофонное завещание.

"Есть два типа людей,
Есть живущие
И те, кто в море."
("L'Ostendaise")

   Брель нас оставляет окончательно, кажется. Он поставит "Человека из Ла Манчи" несколькими месяцами позднее, "La quête" из которого окажется подведением итогов всей жизни; но вскоре мы узнаем из болтливых газет, что он уехал, чтобы потеряться между небом и водой на солнечных островах. Слухи о болезни, плохо уточненные и плохо опровергнутые, на его счету. Несколько раз сообщали о смерти; затем молчание ниспало на все это волнение, и понемногу новости становились все более редкими.

   Конечно, прежде чем взять курс в простор, он перезапишет для Barclay несколько лучших песен периода Philips: "Ne me quitte pas", "Marieke", "On n'oublie rien", "Les Flamandes" , "Les prénoms de Paris", "Quand on n'a que l'amour", "Les biches", "Le prochain amour", "Le moribond", "Je ne sais pas" и "La valse a mille temps"; но это будет плохим утешением для сердец всех тех, кто чувствуют себя сиротами после его ухода.

   И затем, осенью 1977 года, обрушивается новость, до прихода которой у всех, кто еще верил, разочарования без надежд были весьма болезненными: Жак Брель в студии, на пути к тому, чтобы записать новый диск.

   Редкое событие в звукозаписи будет так ожидаться. Миллион предварительных заказов и всяческих хитростей Cheyennes, для которой распределение взорвалось как шариковая бомба - во всех направлениях одновременно. Люди выстраивают очереди на улицах, как перед булочными во времена войны или голода. Некоторые музыкальные магазины даже вешают объявление "Бреля нет", хотя альбом еще не вышел. И вскоре - сотни тысяч пластинок, кусочек черного винила, наполненный словами, которые сжимают горло. Голос, прибывший издалека, вдруг предъявляет счет за смерть Жореса, говорит нам о Жожо и о невыносимом огорчении, что он видит друга плачущим, или о паре, упавшей в пепел посреди грохота и волнения аэровокзала Орли и равнодушия спешивших пассажиров.

   Диск, где в каждый момент чувствуется срочная необходимость вырвать еще несколько фраз у наступающей смерти, прежде чем прекратить игру "по постановлению судьи" ("Vieillir").

   Диск, после которого человек может только молчать, когда последнее слово будет заглушено слезами тех, кто теперь должен научиться стоять на ногах без него:

"Хочешь, чтобы я сказал тебе:
Стон не в почете
У Маркизов"

http://www.frmusique.ru/artists/brel/brel1.htm
Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Вт Дек 09, 2014 11:50 pm

Жак Брель: "Я не люблю осторожных людей" (к 80-летию со дня рождения)

Дмитрий ГУСЕВ

80 лет назад, 8 апреля 1929 года, в пригороде бельгийской столицы Скарбеке родился поэт…  Жак Ромен Жорж Брель. Просто – Жак Брель. «Великий Жак» - так назвал Бреля один из его биографов. «Великий Жак» - это также название одной из ранних песен, написанных Брелем в середине 1950-х годов. Тогда о «великом Жаке» почти никто не знал. Его невероятная, вулканическая энергия еще не гипнотизировала публику Парижа, Нью-Йорка или Москвы, его еще не прозвали тогда «магнитной бурей» или «магнитным ураганом». Этот ураган пришел оттуда, откуда его совсем не ждали: из тихой, спокойной, буржуазной Бельгии, которую Брель назвал в своей песне «плоской страной».(песня «Плоская страна», 1962)

Бреля могла ждать незавидная для поэта судьба: работа на фабрике отца, на фабрике по производству картонной упаковки. Ровная и заурядная жизнь, о которой Брель расскажет позже….


Жак БРЕЛЬ: «Мое детство было детством, в котором почти ничего не происходило. Существовал установленный порядок вещей, - довольно мягкий. Он вовсе не был неровным, шероховатым, вовсе не был жестким. Он был таким умиротворенным, и – само собой разумеется – мрачным и угрюмым».

Свое ощущение от жизни в Скарбеке Жак Брель описывал довольно просто, без какого-то показного бунтарства:

Жак БРЕЛЬ: «Мне было скучно. Я жил среди осторожных буржуа. Мне было скучно. Я не выступал против этой жизни и буржуазности моих родителей. Мне просто было скучно».

Энергия и страстность натуры очень быстро взяли свое. Даже тихий Брюссель в песне Жака Бреля закружился в ускоряющемся, безумном ритме. (песня «Брюссель», 1962)

«Я не люблю осторожных людей, - говорил Брель. - Нельзя жить все время, отказываясь от своих желаний. Так можно просто сойти с ума. Если человек действительно хочет отправиться в кругосветное путешествие, то пусть бросит всё и совершит его. А ведь люди умирают, так и не совершив своего кругосветного путешествия, хотя на самом деле они этого хотели. Самое трудное для человека, который родился в Скарбеке и хочет жить в Париже, не в том, чтобы приехать в Париж, а в том, чтобы уехать из Скарбека», - признавался Жак Брель.

Уехать из Скарбека ему удалось в начале 1950-х. Покорить Париж Жак Брель смог через несколько лет. «Это был настоящий ураган! Ураган, который сокрушал всё на своём пути,  сметал табу и правила, царившие в артистической среде», - так говорил о Бреле работавший с ним много лет аккордеонист Жан Корти. Одной из первых заворожила Париж песня Жака Бреля «Когда остается только любовь». Когда любовь – это единственное, что можно разделить друг с другом. Она – единственное богатство, в которое можно верить всегда, любовь – единственный довод и причина, единственное спасение и единственная молитва за всё зло этого мира. («Когда остается только любовь», 1956 год).

Начало 1960-х – эпоха триумфа Жака Бреля, триумфа не только в Париже, но и на сценах всего мира. Успех? Триумф? У Бреля было свое понимание этих слов
.


Жак БРЕЛЬ: «Нужно договориться о значении слова «успех», «удача». Я думаю, что нам удается преуспеть только в одном – в осуществлении мечты. У нас есть какая-то мечта, и мы стремимся её выстроить, придать ей форму. В этом смысле, - правда, - я работал для того, чтобы добиться успеха, осуществить мою мечту. Кроме того, очевидно, успех необходим для осуществления мечты…  Мечта не в том, чтобы петь. Вовсе нет. Речь о том, чтобы спроецировать мою мечту вовне…  Это как явление «компенсации». На медицинском языке оно определяется еще более ужасными терминами. По выражению Дюамеля, и многих других до него: мы рассказываем о том, что нам не удалось, что нам не удается сделать. Это явление компенсации. И мне хотелось осуществить эту компенсацию. Для этого мне пришлось много работать, разумеется. Поскольку, я уверен в одном: таланта не существует».

«Он доходит до предела своих сил, ибо в песне выражает то, зачем живет, и каждой строкой бьет вас лицо так, что вы долго потом не можете опомниться», - говорила о Жаке Бреле Эдит Пиаф. Трудно опомниться от знаменитого «брелевского крещендо», от постоянного нарастания страсти и темпа в его песнях. Как в знаменитом вальсе 1959 года. «Вальсе на тысячу счетов».

Страсть, горячность, ярость или даже гнев в песнях Жака Бреля… Сам шансонье считал  это естественным.


Жак БРЕЛЬ: «Это не проходит. Это не резкость, это гнев. Не знаю почему, но некоторые люди живут в состоянии возмущения, гнева. Я живу более-менее в состоянии гнева. И это не проходит. Мне не нравится такое смирение, когда отказываются видеть уродство, говоря: я это вижу, но оно меня не трогает. При этом, вполне допускают, что другие страдают от этого уродства. Если вы хоть в чем-то щедры, вы обязательно переживаете моменты гневы. Мне кажется, это неизбежно. И когда вы не в гневе, значит, вы совсем одиноки. Как мы можем остепениться с возрастом? Если приглядеться к себе… Остепениться – я не знаю – для этого надо быть бесполым, бесхребетным. Для этого надо вообще ничего не знать, ничего не понимать. И прежде всего, не иметь никаких предчувствий. Может быть тогда, можно стать степенным, может быть… может быть».        

В песне «Матильда» 1964 года высказала себя  вся ярость и страсть Жака Бреля. Описывая жизнь певца на сцене, его биограф Оливье Тодд говорил: это «полная отдача. Это сдирание кожи живьем, это наваждение; он поет каждый раз как будто бы в последний».

У этой жизни на пределе сил и возможностей было еще одно измерение, без которого нельзя представить ни самого Бреля, ни его песни. Об этом измерении, об этом качестве, необходимом человеку, Брель говорил в одном из своих интервью
.


Жак БРЕЛЬ: «Конечно, люди отличаются. Но есть общий знаменатель нежности – это великое качество человека. Человек, лишенный нежности – не человек. Человек суровый, жесткий не существует. Человек, который не плачет, -  не существует. Такие люди наводят на меня ужас. Этого не может быть. Надо быть эгоистом, чтобы никогда не плакать – будь то от стыда или от радости. Я очень люблю это качество – нежность».

О такой удивительной нежности написана «Песня давних влюбленных». Она появилась в 1967 году, когда –  неожиданно для всех – Жак Брель решает оставить сцену на самом пике своей популярности. («Песня давних влюбленных», 1967)

Покинув сцену, последние 10 лет жизни Жак Брель посвящает кинематографу – снимается в фильмах и снимает их сам. Начинает новую жизнь на далеких Маркизских островах, не зная точно, сколько ему остаётся прожить. Смертельная болезнь, рак легких, становится трагедией последних лет жизни поэта.

К песням Жак Брель возвращается за год до своей смерти. В Париже в 1977 он записывает последний альбом. Без всякой рекламы новую пластинку до её выхода в свет заказывает миллион человек
.


Жак Брель  France_jacques_200

Об этом моменте вспоминал позже друг Бреля, французский поэт и бард Жорж Брассанс: «Когда Брель приехал в Париж для записи последнего диска, он был в прекрасной форме, и я был рад, что болезнь отступила. Он мне показался более спокойным, даже счастливым». Тот же Брассанс отмечал и щедрость Бреля. В шутку он прозвал своего друга «аббат Брель» - по аналогии со знаменитым французским священником аббатом Пьером, основателем благотворительной организации «Эммаус». Брель много занимался благотворительностью, но само слово не любил.

Жак БРЕЛЬ: «Говорите о щедрости, а не о благотворительности. Я ненавижу благотворительность. Я ею все время занимаюсь  просто потому, что я слишком слаб, чтобы навязывать справедливость».

На пике популярности, после очередного триумфа в легендарном зале «Олимпия», Жак Брель мог петь бесплатно в простом баре. Просто из благодарности к его хозяйке Сюзи Лебрен, которая помогала Брелю в первые нелегкие годы его парижской жизни. Так было, например, в 1964-м, когда Брель написал свою знаменитую песню «Амстердам».

«Когда мы действительно хотим что-то сделать, нужно полностью отдаться этому делу, как бы это сделал сумасшедший; я так и делаю – бросаю все и иду навстречу неизвестности и ошибкам», - говорил Брель, для которого самодовольство и глупость были невыносимы.


Жак БРЕЛЬ: «Глупость – это ужасно. Это злая фея… Наша злая колдунья – это глупость…  Нет злых людей. Есть люди глупые… Но это не их вина. И есть люди, которые испытывают страх. Они в этом виноваты. Они боятся, и не осознают свой страх…  Я думаю, что так оно и выглядит…  Определять это – дело философов, а не мое. Я не люблю глупцов, потому что глупость – это лень. Глупец живет и думает, что этого достаточно. «Я живу, мне хорошо, и мне этого хватает». Он не мучается каждое утро мыслью: нет, этого недостаточно – ты не знаешь чего-то, не видишь чего-то, не делаешь чего-то. Я думаю, глупость – это лень. Это жир, который обволакивает сердце и мозг».

Жак Брель  4569

Я из тех горемык,
Что, дотла догорев, продолжают светиться,
Продолжают лучиться всегда и везде,
Чтоб хотя бы ползком дотащиться, пробиться
К недоступной и непостижимой звезде


Это строки из песни «Дерзание», написанной Брелем в 1968 году. Этой песней мы заканчиваем программу, посвященную 80-летию со дня рождения великого поэта и певца Жак Бреля.


http://www1.rfi.fr/acturu/articles/112/article_2965.asp
Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Ср Дек 10, 2014 12:22 am

Жак Брель: Трубадур

Сегодня исполняется 80 лет со дня рождения Жака Бреля (Jacques Brel). На родине, в Бельгии, его почитают как национального героя. Во Франции, где он добился успеха, называют легендой. Обладатель уникального голоса, он давал по триста концертов в год, играл в кино и снимал фильмы. О себе говорил: «Когда я дебютировал, то уже знал, что я – звезда. Это другие не знали». Его жадность к жизни, наверное, лучше всего поняла Эдит Пиаф: «Он доходит до предела своих сил, поскольку в песне выражает то, зачем живет, и каждой строкой бьет вас в лицо так, что вы долго потом не можете опомниться».

Жак Брель  Lg_11757901_JacquesBrel

"В жизни человека два значительных дня: день рождения и день смерти. Все, что между этими днями, не имеет большого значения."

Брель любил говорить афоризмами, впрочем, оставляя свободу для собственных опровержений на следующий день, во имя твердо установленного принципа, что только дураки никогда не изменяют мнения.

Но если  ограничиться только этим немного сентенциозным утверждением, то вся история свелась бы к краткому "1929-1978", такая скупость сразу напоминает надписи на могильных камнях. И даже Petit Larousse, являющийся пантеоном, иначе говоря, кладбищем, оказывается более словоохотливым: "Бельгийский автор, композитор, певец, родившийся в Брюсселе."

   Бельгиец? Он был им до крайнего предела! Как и все то, что он делал, жалуясь громко и долго на то, что он сам прозвал своей "бельгийскостью".
В то время как некоторые любители переливать из пустого в порожнее торопятся отнять это, объявив его одной из самых значительных фигур французской песни.
Падкий на неологизмы, которых полно в его песнях, Брель сделал кальку со слова "négritude" (принадлежность к негритянской расе), показывая, что он оплеван одними, его именем, как флагом, размахивали другие, и признан всеми как данность.

   Вся история Бельгии является терзанием; и сильная обида раздирала сердце Бреля, все корни которого были там.
"Мы были французским департаментом, до Урта, до Льежа... Чтобы получить мир, нас продали голландцам..."
(Венский конгресс, 1815).

   "И затем, спустя пятнадцать лет, дела ничуть не стали лучше. Выгнали голландцев, но также не смогли вновь стать французами. Нам сказали: надо избрать короля... И купили пруссака, который был любовником Екатерины Великой..."

   Вопрос достоверности, к которому он часто возвращался: "Бельгия не существует, действительно. Я всегда смеюсь над теми усилиями, прилагающимися уже 150 лет, чтобы валлоны и фламандцы договорились! Ха! Почему они договариваются, в то время как страна - не более, чем субъективное мнение?"


Не прошло и ста лет независимости Бельгии, когда 8 апреля 1929 Жак Ромен Жорж Брель родился в северных пригородах Брюсселя, в Шаербеке, у отца Ромена, франкоговорящего фламандца, отдавшего около 20 лет жизни Конго, и матери Элизабет, первое материнство которой было отмечено ужасной драмой. Близнецы были унесены молниеносным тифом через несколько недель после рождения. Мальчик, названный Пьером, родился за 6 лет до Жака, впоследствии довел до конца блистательное образование, и пока они прозябали в нищете, измученный отец заставляет его работать на семейной картонной фабрике.

Жак Брель  Lg_11757841_1

Большой кризис, последовавший за крахом на Уолл-Стрит, вскоре налетел на Европу со всей силой и расшатал неустойчивое равновесие, установившееся после Первой мировой войны, благоприятствуя образованию нацизма. Год 1929 во многих отношениях символичен по отношению к Бельгии. В то время как в правительстве Жаспара ломали копья по поводу лингвистической проблемы, три события, принесших Бельгии наибольшую славу этого века, происходят почти одновременно. Действительно, всего несколько месяцев, когда молодой Жорж Сименон написал первые романы под псевдонимом Сим, когда Тэнтэн рождается под карандашом Эрже, предшествовали приходу в мир Жака Бреля.

Жак Брель  Pw_11758391_DWF15_439131

  "Монотонность в молчании", детство тянется "в отсутствие сражений". Жак имеет красивую "мечту о Китае", он задыхается в стране без горизонта: "Мой горизонт всегда был ограничен одной-двумя сотнями метров, там был завод или угольные копи, или еще что-то подобное. Это привело к тому, что я имел другое представление о пейзаже. Мои пейзажи из стекол, из дождя." Это понятие стекла преследует его всегда, и задолго до того, как он сполна рассчитается песней "Les Fenêtres", он упоминает в первых же песнях оконные стекла этого завода, где он чувствует себя помещенным в клетку.

"Идет дождь
Стекла завода
Всегда плохо вымыты"

(Il pleut)

   Эта песня выглядит скандальной в глазах добропорядочных друзей его семьи и во время первых песенных выступлений в брюссельских кабаре, так как она заканчивается уже криком мятежа:

"Стекла завода,
Я собираюсь их бить"


   "В ожидании этого дня я скучаю иногда", сказал бы Зангра, герой гораздо более поздней песни. Тогда, охваченный жаждой театра и игры, а также потребностью идти навстречу другим, Жак включился на несколько лет в "Franche Cordée", вдохновенную и очень католическую любительскую труппу, дающую добровольные представления для больных и престарелых.

   В рамках "Franche Cordée" Жак развивает свои природные данные ведущего актера и достаточно быстро заставляет себя признать лидером труппы. Именно там он познакомился с Терезой Мишиельсен, или Миш, которая становится его женой первого июня 1950 года, после того, как он окончил свою воинскую службу в наземных службах авиации. Полутора годами позднее пара будет праздновать рождение первого ребенка, девочки, которую назовут Шанталь.

   Скованный рамками картонного завода и уже отец семьи, Жак Брель кажется окончательно обосновавшимся в жизни. Запрограммирован надолго, в некотором роде. Но именно эту безопасность и всю эту уверенность он больше не выносит. Он уже мечтает о приключениях, а пока что породняется с песней. Чтобы писать, конечно; а также набраться наконец дерзости петь на сцене, перед настоящей публикой, в качестве профессионала: слово, которому он всегда придавал большое значение.

   Свои настоящие дебюты в качестве певца Жак Брель будет делать в кабаре "Черная роза" в Брюсселе. В программе: "La foire", "Il y a", "Sur la place" и "Il pleut", которые будут несколькими месяцами позднее первыми песнями, которые он запишет на бельгийском отделении Philips.


Жак Брель  Lg_11757881_brel

Жак Брель  Lg_11758061_JacquesBrelBrelSillon

Речь идет, собственно говоря, не о коммерческом употреблении диска, а скорее о макете, предназначенном для представления на радио и для показа различным художественным директорам фирм. Испытание заканчивется попаданием в руки Жака Канетти, который немедленно звонит Брелю, чтобы предложить ему прибыть в Париж.

   Не удовлетворенный своим положением уникального открывателя талантов (Феликс Леклер, Брассенс, Виан, позднее Серж Реджани и другие), Канетти является тогда также руководителем радиостанции и, главное, директором одного из наиболее знаменитых кабаре Правого берега, "Три осла", куда он привлекает Бреля на пятнадцать дней на испытания. Успех умеренный, но какая разница! По окончании срока этого первого контракта Жак Брель решает оставить отцовский завод, чтобы до конца разыграть свой шанс. Решение, принятое с трудом, тем более что Миш собиралась родить вторую девочку, Франс.

   Вечер за вечером Брель сражается. Множатся кабаре, так как в каждом платят мизерный гонорар, он терпит многочисленные грубые отказы и многочисленные насмешки. За свой внешний вид, немного неприятный; усы, которые он отпустил, не помогали. А также за наивное христианское содержание своего репертуара:

"Как новичок, я уеду,
Чтобы попросить бога"

(La haine)

   Или еще:

"И иногда обнаруживался
Огонь в наших глазах,
В церкви, куда я отправлялся,
Где призывали бога..."

(Sur la place)

   К тому же он поет, стесненный неким подобием серой рясы, это стоит ему, со стороны Брассенса, клички, надолго прилипшей к нему: "Аббат Брель". Однако те, кто умеет читать между строк (это был в данном случае и Брассенс; но он никогда не мог отказать себе в удовольствии ввернуть острое словцо), должны были бы с этого времени обнаружить у того, кто походил на бестолкового и неловкого проповедника, первые, но чрезвычайно ясные признаки человека беспокойного, но без снисходительности:

"Это слишком легко - входить в церкви..."
(Grand Jacques)

   Тем более, что песня, одна из редких в этом первом периоде, не отличающаяся от произведений зрелости, заканчивается недвусмысленным признанием:

"Это слишком легко -
Казаться".


   Начало 1954 года, Жак Канетти заставляет своего протеже записать первый диск. Пластинка на 33 оборота содержит: "La haine", "Grand Jacques", "Il pleut", "Le diable (Ça va)", "Il peut plevouir", "Il nous faut regarder", "Le fou du roi", "C'est comme ça" и "Sur la place". Это будет коммерческим провалом, но Канетти не так легко опускает руки. Он вписывает Бреля в список претендентов на Гран-при с песней "Knokke-Le-Zoute", где он оказывается двадцать седьмым, самым последним.

   Один в Париже, так как Миш и дети остались в Брюсселе, Брель плохо питается и бегает по ролям, чтобы попытаться выжить. Его видят по очереди в "Эклюз", у Паташу, в "Лестнице Якоба", у Женевьевы и, конечно, у "Трех Ослов". Первое выступление в "Олимпии" (с 8 по 22 июля 1954), открывая спектакль Билли Экстина, с Дамией как "гвоздем программы", почти не убеждает ни критиков, ни публику. Жак уезжает, чтобы поучиться в провинции, в первой части программы Сиднея Беше. "Турне Канетти" возят через всю Францию, вплоть до Марокко, в компании таких разнообразных артистов, как Дарио Морено, Филип Клей, Катрин Соваж, Пуаре и Серро, Пьер-Жан Вайяр, Пьер Дюдан, "Три менестреля", Раймон Дево и др.


Жак Брель  Pw_11757971_JacquesBrel8

Жак Брель  Pw_11758411_DWF15_439181

Жак Брель  Pw_11758471_DWF15_439192

Жак Брель  Lg_11758531_Jacques_Brel_with_Family

  В марте 1955 Миш и две дочери присоединяются к Жаку в Париже, и вся семья Брель поселяется в Монтрёй, улица Мулен-а-Ван, в маленьком деревянном доме.

   Этот год - также год встречи крайней значимости, встречи с тем, кто вскоре станет неразлучным компаньоном певца, затем его шофером-секретарем-режиссером-доверенным лицом и разделит с ним долгие часы дорог и гулянки после концертов; эмоции, сжимающие горло, и взрывы смеха: Жорж Пакие, или Жожо. Самый дорогой друг, который у него был, и для которого он напишет 20 годами позднее одну из наиболее красивых песен любви:

"Шесть футов под землей, Жожо, ты братствуешь еще..."
("Jojo")

   Канетти удается убедить Philips своими настоятельными просьбами организовать новое испытание, Жак Брель записывает новую пластинку, которая получит в 1957 году Гран-при Академии Шарля Кро. Тем временем он выпустил супер-45 пластинку с шестью песнями (дело редчайшее), которая, наряду с четырьмя песнями с первой пластинки, содержала две неизданные: "Bastille" и "S'il te faut".

   На пластинке для Шарля Кро выходит то, что будет первым настоящим успехом Бреля: "Quand on n'a que l'amour". Сначала успех скромен, но потом эта песня обойдет весь мир и останется одной из тех, которые показывают сущность своего автора.


Жак Брель  Pw_11757921_JacquesBrel3

Жак Брель  Lg_11757991_JacquesBrel2

Жак Брель  Pw_11758371_DWF15_439141

Аранжированные по очереди Мишелем Леграном и Андре Поппом, другие песни этого диска ("Qu'avons-nous fait bonnes gens?", "Les pieds dans le ruisseau", "Pardons", "La bourrée du célibataire", "L'air de la bêtise", "Saint-Pierre", "J'en appelle", "Heureux", "Les blès" познают различную судьбу, но в целом они отмечают уже бесспорную эволюцию по отношению к предыдущей пластинке, и все более и более часто чувствуется проявляющаяся горечь более позднего Бреля:

"...Все эти слова,
Что говорились как слова любви,
Которые мы использовали
Как разменную монету"

("Pardons")

   Кроме того, с этого времени некоторые знаки указывают, что Жаку выпала наконец хорошая карта. Жюльет Греко перепевает "Le diable", включив это в свой концерт в "Олимпии", а Симона Ланглуа, выпустив диск с песнями Бреля, получает на следующий год за него Гран-при.

   Между тем у Бреля во время поездки в Гренобль произошла еще одна из тех немногих встреч, которые отмечают жизнь верстовыми столбами. Молодой пианист, с которым он познакомится, еще в консерватории, в классе Тони Обена, его зовут Франсуа Робе, он усиленно изучает композицию и аранжирование. Очень быстро он объясняет Жаку тот факт, что писать песни для гитары, на которой тот знает только несколько аккордов - значит только ограничивать свое вдохновение. С тех пор двое людей никогда не прекратят работать вместе. Написание нескольких мелодий и обсуждение вдвоем, а вскоре и втроем (так как Жерар Жуанне не замедлит включиться в команду) всех аранжировок будущих дисков.

   Приз Шарля Кро значительно облегчил отношения с Philips, Жак записывает третью пластинку в июне 1958 года. Андре Попп еще представлен на половине песен, Франсуа Робер получил другие. Любопытства для: именем Поппа подписаны три из четырех песен, сочиненных Робером - "Dors ma mie", "La lumière jaillira" и "Voici". Четвертая - "Litanies pour un retour". Разница в согласовании певца и оркестровщика ощущается ухом с первого прослушивания: Франсуа Робер, очевидно, тот, кто лучше других понимает мир Бреля.


Жак Брель  Pw_11758131_Liesbeth_List_w_Jacques_Brel
Liesbeth List, Jacques Brel

Жак Брель  Pw_11758591_DWF15_439129

Жак Брель  Pw_11758581_DWF15_439147

  На этот раз успех идет навстречу, и это новая пластинка, которая содержит "Demain l'on se marié", "Au printemps", "Je ne sais pas", "Le colonel", "Dites, si c'était vrai" и "L'homme dans la cité". Она продается более чем в сорока тысячах экземпляров менее чем за 2 месяца; совершенно потрясающая цифра в ту эпоху.

   Миш снова в положении и предпочитает вернуться рожать в Брюссель, где семья сможет помочь, Жак снова один в Париже; но положение заметно улучшилось. Перед тем, как петь в "Бобино", "Альгамбре", в Италии, в Бельгии и в Северной Африке, он привлечен как "американская звезда" на концерты Филипа Клея в "Олимпии". Вернее сказать, это не произошло само по себе, так как Бруно Кокатрикс оставался под впечатлением от "аббата Бреля", хотя и не хотел этого говорить. Но перед двойной настойчивостью Жана Мишеля Бориса (тогдашнего директора "Олимпии") и Сюзан Габриэлло, которая должна была вести концерт, Кокатрикс спасовал. И прогремел взрыв! Брель имеет буквально бешеный успех, и Филип Клей попадает в весьма затруднительное положение - выступать после такой звезды. На следующий день после премьеры Макс Фавалелли в "Пари Пресс" одной фразой резюмирует общее чувство: "Лучший в программе - Жак Брель".


  С любой точки зрения 1958 год является весьма значимым в деле песни, так как одновременно со взрывом Бреля Эдит Пиаф выдает наибольший успех во всей своей карьере: "Milord", в то время как дебютант, у которого большое будущее, именуемый Гензбур, сделал шумный вход в профессию с песней "Poinçonneur des lilas".

   Чтобы полностью достичь статуса звезды, Жак Брель должен был быстро подтвердить свой успех в "Олимпии". Это будет сделано его ближайшим диском, по крайней мере пять песен с которого из десяти остаются и сегодня среди классики своего жанра: "La valse a mille temps", "La dame patronnesse", "Les Flamandes", "La colombe" и главным образом "Ne me quitte pas".


"La valse a mille temps" сделается тем, что называют супершлягером: более пятисот тысяч пластинок, проданных менее чем за 6 месяцев;

что касается "Ne me quitte pas", его судьба обойдется без комментариев, хотя Пиаф объявила тогда, что "мужчина не должен был бы петь ЭТО именно ТАК".

Брель, который никогда не был снисходителен к самому себе, даст определение, очень жестокое для этой песни: "Это любовь трусливая!"
(вот, когда великий Жак...ммм... оказался в корне неправ... п.ч. это была его великая песня о любви, песня, какой больше не случилось никогда... и то, что и как он спел о любви, мог почувствовать лишь тот, кто любил безоглядно, беспредельно, для кого не было себя самого, а была лишь та, ради которой просыпался, дышал и жил...) комм. мой

Жак Брель  Lg_11758101_JacquesBrelNemequittepas

   "La colombe", со своей стороны, точно обозначит свою эпоху, так как война в Алжире достигает высшей точки, и все те, кто выступили против отьезда призванных, дошли до того, что блокировали военные поезда на вокзалах, заливая цементом стрелки, легко могут признать себя в скорбных вопросах певца:

"Почему этот тяжелый эшелон,
Нагруженный людьми в сером,
Перекрашен однажды ночью,
Чтобы уехать за [новыми] солдатами?"


   Очевидное доказательство, если оно нужно, что Брель всегда умел слушать голос своей эпохи и что не надо было ждать "Jaurès", чтобы недвусмысленно определить его политические расположения.

   Эта четвертая пластника, которая, кроме пяти уже упомянутых песен, содержит "Seul", "Je t'aime", "La mort", "La tendresse" и колыбельную для третьей его девочки, недавно родившейся: "Isabelle", получит Приз Франсиса Карко Академии Звукозаписи.


Жак Брель  Pw_11757941_JacquesBrel5

Отныне поездки следуют в безумном ритме. Жак просит своего импресарио (Чарли Маруани) не отклонять никаких предложений и дает больше трехсот представлений в год. Темп адский, тем более что он почти не спит, шатается по барам и кабачкам до поздней ночи, пьет пиво за обсуждением мировых проблем и дымит сигарету за сигаретой.

   Любопытно, Жак Брель достигает положения звезды, в то время как новая и неожиданная волна уже готовится хлынуть на Францию, отправив в небытие шоу-бизнеса множество "надежных акций" мюзик-холлов, которые считались незыблемыми. Именно в апреле 1960 года Джонни Холлидей (также бельгиец) записал свою первую песню "T'aimer follement", в то время как несколькими месяцами ранее Даниель Филипаччи и Франк Тено выпустили передачу, которая станет кредо всего поколения: "Salut les copains".

   Эта музыка, то рок, то йе-йе, принимает вскоре форму общественного феномена, даже очень быстро. И в то время, как фирмы звукозаписи не восторгаются этим "новым веянием, пришедшим оттуда", Брель, который ничто не делает с оглядкой на других, бодро ездит за границу: Швейцария, Тунис, Испания, Египет, Израиль и вскоре Канада и СССР. Затем он записывает подряд пятый альбом и две пластинки на 45 оборотов на фламандском, поставив на место воинствующих фламандцев, которых "Les Flamandes" вывела из себя.

   Эта новая пластинка содержит несколько жемчужин: "L'ivrogne", "Marieke", "Le moribond", "On n'oublie rien", "Les prénoms de Paris", "Le prochain amour", "Les singes", "Vivre debout" (с Бартелеми Россо на гитаре) и откровенно слабую песню на фальшивый бразильский ритм: "Clara".

   Последнее испытание, после чего Большому Жаку более ничего не нужно было бы доказывать, будет иметь место в октябре 1961 года. В "Олимпии", конечно. В "Олимпии", где Джонни Холлидей только что вечер за вечером доводил свою публику до крайнего возбуждения, вплоть до поломки кресел, ударами бешеных твистов. Более чем грандиозный успех, коронование идола. Марлен Дитрих, долженствующая его сменить, заболевает, никто не хочет брать на себя риск сравнения с Джонни. Бруно Кокатрикс разбирает свой объемистый журнал адресов, все его подводят, дата премьеры приближается, положение становится критическим.


Жак Брель  Lg_11758011_JacquesBrel8717423026914

Жак Брель  Lg_11758351_42_20327732

Жак Брель  Pw_11758601_DWF15_439139

Жак Брель  Pw_11758481_DWF15_439143

 В конце концов Брель соглашается принять вызов. Это в его духе, но так как его знают еще плохо, никто этого не сознает.

   В назначенный час он выходит в сцену и, поддержанный Франсуа Робером и Жераром Жуанне на двух пианино, а также большим оркестром "Олимпии" под руководством Даниеля Жанена, он атакует "Les prénoms de Paris", затем привязывает к себе двумя новинками: "Zangra" и "Les paumés du petit matin". В целом он предлагает публике шесть новых песен из пятнадцати включенных в программу: две уже названные, а также "Les bourgeois" , "La statue", "Les biches" и "Madeleine".


Пресса поет дифирамбы, но есть еще мнение Пиаф, лучше уяснившей значение этого события: "Он отдает все силы до конца, потому что песня - это то, что может заставить его высказать его цель жизни, и каждая фраза доходит в чистом виде и оставляет вас немного оглушенными."

   Диск-гигант (его первый), записанный на концерте, даст отчет о событии, хотя и не соблюдая реальный порядок песен во время зрелища.

   Параллельно у Philips выходит пластинка, представляющая шесть неизданных песен, созданных по этому случаю, к которым добавятся две песни, записанные несколькими годами раньше: "Voir" и "L'aventure", которые были до тех пор доступны только на пластинках на 45 оборотов.

   Конец его контракта с Philips приближается, Жак Брель решает поработать с Эдди Барклеем. Пользуясь своим правом преимущественной покупки, Philips начнет процесс, который в конце концов разрешится полюбовно. Начало сотрудничества между двумя людьми может показаться удивительным, поскольку первый альбом, что они выпустили вместе, представляет шесть песен с последнего диска у Philips, а именно шесть неизданных с "Олимпии". Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что это версии песен, существовавших до тех пор только в концертной записи, переделанные в студии, с оркестром Франсуа Робера. Остаток альбома, напротив, содержит три неожиданности: "Rosa", "Bruxelles" и "Le plat pays", которая вскоре будет востребована всей Бельгией как вид национального гимна. По этому поводу, впрочем, Брель, слегка раздраженный, заявит: "Я не заставляю прощать "Les Flamandes", и я не писал "Le plat pays" для этого". Три другие песни завершают ансамбль: "Une île", "Chanson sans paroles" и "Le caporal Casse-Pompon".

   На этой стадии карьеры и творчества Жак Брель, кажется, уже пребывает в блаженном состоянии, и в последующие годы каждый альбом будет преодолевать трудность сравнения с предыдущим. Запись, уже необыкновенно точная и эффективная, становится настоящей ювелирной работой, где звучание слова приобретает такой же вес, как и смысл.

   Ритм, уже необычайный, жизни певца, еще ускоряется. Он множит турне, поездки, приключения с женщинами и профессиональную деятельность, которая уже сверхпрофессиональна. Так, он знакомится с управлением яхтой, затем с управленем самолетом; потом его видят поющим днем в Касси, около Марселя, и на следующий день - в Москве! Его ненасытная жажда жизни, кажется, не имеет границ и, узнав о чем-либо пробудившем его интерес или любопытство, он всегда "шел посмотреть" - одно из его излюбленных выражений.


Жак Брель  Pw_11758021_JacquesBrelbrel

Жак Брель  Pw_11758571_Singers_Jacques_Brel_and_Georg

Жак Брель  Pw_11758561_Jacques_Brel_at_Home_With_Raym

Жак Брель  Pw_11758461_DWF15_439161

Кроме того, его великодушие не знает пределов, и хотя он никогда не объяснялся на эту тему, не будучи пустозвоном, он дал очень много бесплатных концертов, даже тогда, когда это могло принести ему неприятности; и бог тому свидетель. Два значительных примера среди других: когда в мае 1963 года Изабель Обре станет жертвой серьезного несчастного случая на дороге, который на долгие месяцы прервет карьеру певицы, Брель передаст ей пожизненные авторские права на "La Fanette"; также он предложит несколькими годами позднее права на "L'enfance" в фонд "Подснежник", созданный Лино Вентурой в пользу инвалидов детства. В этом весь этот человек. Он, которого часто сравнивали с Доном Кихотом Сервантеса, действительно является благородным рыцарем, полным моральной утонченности, которую некоторые осудили как старомодную.

   Неутомимо играя в чехарду с меридианами и выступая почти без перерыва от Португалии до Дании, от Турции до Канады, Жак Брель начинает жаловаться в интервью, которые он дает, на то, что его перегруженное расписание оставляет все менее свободы, чтобы писать. Почти не имеющий времени, чтобы остановиться и передохнуть, полностью посвятить время письму, он постоянно носит с собой школьные тетради, в которых он отмечает идеи, приходящие в голову, вычеркивает, марает и сражается со словами. Действительно, он никогда не работает над одной лишь песней, но в одно и то же время над несколькими сразу, возвращаясь беспрестанно к каждой, подбирая слоги, до тех пор, пока он совершенно не прочувствует их на губах.

   Часто говорили о чрезвычайной легкости Бреля в студии, сразу поющего непосредственно со всеми музыкантами и никогда не возвращающегося к песне после второго дубля. Но это объясняется тем же методом работы. Когда он считает, что песня закончена, он немедленно повторяет ее на сцене с аккомпаниаторами, которых он видит практически каждый день, так как они дают вместе около трех сотен концертов в год. Понемногу, на репетициях и в повторах, они приспосабливаются к его дикции, слова сами занимают свои места, и в один прекрасный день песня включена в концерт. Поэтому, когда Брель входит в студию, каждая фраза была произнесена и пережевана неисчислимое число раз, и двух первых дублей более чем достаточно для воспроизведения.


Жак Брель  Lg_11758041_JacquesBrelBrelbistro

Жак Брель  Lg_11758051_JacquesBrelBrelLechevale

http://ana-lee.livejournal.com/160128.html



Последний раз редактировалось: Ирина Н. (Ср Мар 23, 2016 11:45 am), всего редактировалось 4 раз(а)
Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Ср Дек 10, 2014 12:31 am

Жак Брель. Vol. 2.

   Новый альбом, который певец готовит к середине 1963 года, не избежит привычной процедуры, и те восемь неизданных песен, что он содержит, уже предлагались публике во время выступления в "Олимпии" в марте того же года. Речь на этот раз идет о еще одной достаточно впечатляющей цепочке: "Les vieux", "Les bigotes", "Les fenêtres", "Les toros", "La Fanette", "J'aimais" , "La Parlote" и "Les filles et les chiens", бестактной и не особо интересной песне, которая немало поспособствовала тому, чтобы установить за автором репутацию женоненавистника.

Несколькими месяцами позднее Брель ломает себе ногу, упав в результате неверного маневра на парусной яхте, которую он только что купил. Обездвиженный на три недели, он все свое время отдает писанию, и новый диск быстро подготовлен. Восемь песен, снова, потому что это идеальное число для пластинки диаметром 25 см: "Mathilde", "Le tango funèbre", "Titine", "Les bergers", "Jef", "Les bonbons", "Le dernier repas" и "Au suivant". В результате тех же сеансов записывается девятая песня, долго остававшаяся неизданной: "Les amants de coeur". Едва встав на ноги, Жак Брель немедленно возобновляет свою непрерывную деятельность, и в том же году его видят в Турции, в СССР (где его показывают по телевидению, факт, редкий для западного артиста), в Канаде, в Израиле и т.д. В Бельгии, конечно, тоже, где ему подряд присуждается Золотая Медаль города Брюсселя и Приз SABAM, бельгийского эквивалента SACEM.


Но год 1964-й также отмечен последовательными уходами в мир иной с промежутком в 2 месяца господина и госпожи Брель, его родителей. Глубоко привязанный к матери, Жак болезненно реагирует.

   Через несколько месяцев новый концерт в "Олимпии", легендарный, так как он создает "Amsterdam" перед полностью ошеломленной публикой, которая в самом разгаре концерта устраивает овацию стоя, требуя повтора песни; единственный факт в анналах мюзик-холла со дня основания. Две другие неизданные песни также в программе: "Les jardins de casino" и "Les timides", которые обнаруживаются на пластинке, записанной на концерте и опубликованной тогда. Этот формат позволял вместить только восемь песен, семь из пятнадцати, спетых Брелем в тот вечер, остались до сего дня неизданными.


Что сказать про Жака Бреля отныне, если он только что обосновался на верху пирамиды, и это первое место останется у него до тех пор, пока он не решит сам сделать его вакантным.
   На следующий день после премьеры у критиков не хватает эпитетов, чтобы описать то, что произошло накануне вечером в зале на бульваре Капуцинов. Каждый стремился перещеголять других, и Анри Кикере в "Либерасьон" наиболее адекватно анализирует происшедшее: "Жак Брель из тех немногих, кто сумел примирить непримиримых: понравиться фанатам йе-йе и сохранить восхищение любителей настоящего шансона."

   Диск "Olympia 64" получит также Приз Франсиса Карко Академии Звукозаписи, и Брель будет коронован журналом "Мюзик-Холл" как лучший французский певец. Книга, написанная Жаном Клузе, посвящена ему в серии "Поэзия и песни" от Сегер, и Трене, о ком Жак всегда говорил: "Это наш мэтр во всем", объявит: "Я восхищаюсь Брассенсом и Брелем; но Брассенсом меньше после появления Бреля. По моему мнению, Брель более важен." Соперничество в чистом виде, хотя два певца давно друзья и были ими уже в то время, когда "Gorille" насмехалась над "аббатом Брелем".


Жак Брель  Lg_11758031_JacquesBrelbrel_47

Жак Брель  Pw_11758541_DWF15_439149

Дойдя до этой точки, можно спросить себя, могла ли еще профессия певца принести что-то этому человеку, беспрестанно жадному до открытий и новых испытаний? Вне всякого сомнения, тем более, что его новая страсть, самолет, поглощает его все более и более. Но невозможно всегда оставаться с триумфом. Слишком много сомнений касательно всего мира, так как люди имеют между собой недоверие, как волки. Тогда, прежде чем сообщить, что он счел нужным окончательно оставить сцену, Брель выпускает пластинку, которая является настоящим шедевром. "Ces gens-là", "Jacky", "Grand-mère", "L'âge idiot", "Fernand" и "Désespérés". Ни одной песни, портящей ансамбль, ни одной также, которая не была бы отмечена печатью самого черного отчаяния.

"...Я знаю его дорогу, что он прошел
Уже более ста раз, более ста раз, но наполовину..."

("Désespérés")

   Прощания будут проходить долго, так как певец имеет столько подписанных заранее контрактов, что он будет почти год расплачиваться со всеми, набив до предела зал в "Олимпии" почти на месяц, и Карнеги-Холл в Нью-Йорке, и Альберт-Холл в Лондоне, он сделает свое последнее выступление 17 мая 1967 года в маленьком кино Рубэ. Приветствуя последний раз толпу, которая устраивает бурную овацию стоя, он скажет слова потрясающей простоты: "Спасибо. Это оправдывает 15 лет любви".

   Отклоняя идею надгробных памятников, Брель не хочет, чтобы имелся прощальный концертный диск, ведь он нас предупредил, что если он оставил сцену, он не отказался тем не менее от песни, он выпускает несколькими месяцами позднее новый студийный альбом, где такие сильные песни, как "Mon enfance", "La chanson des vieux amants", "Mon père disait", "Le gaz" и "Le cheval", соседствующие с вещами немного более снисходительными, как "A jeun" или "Fils de..." Надо отметить, что три песни из десяти ("La la la...", "Les bonbons 67" и "A jeun") сделаны комическими, это является достаточно необычной пропорцией для Бреля. Десятое место альбома отдано заглавной песне фильма "Les coeurs tendres".

   Жак Брель обращается в настоящее время к кино и в течение 6 будущих лет будет играть в десяти фильмах, из которых два, "Frantz" и "Far-west", он снимет сам. Эти фильмы часто являются поводом для песен, включенных в ход истории, часто очень коротких. Две наиболее интересные из них: "La chanson de Van Horst" и главным образом "L'enfance", которая является одним из ключевых произведений Большого Жака, объединены своей раритетностью с "Pourqoui faut-il que les hommes s'ennuient?"


Жак Брель  Pw_11758421_42_16167417

Жак Брель  Pw_11758451_On_the_Set_of_Le_Bar_de_la_Fou

Жак Брель  Lg_11758431_42_16167414

Жак Брель  Lg_11758521_French_Celebrities_at_Cannes_F

1972 Cannes Film Festival
French director Claude Lelouch at the 1972 Cannes Film Festival to present L'aventure c'est l'aventure with French actors Johnny Hallyday, Charles Gerard, Nicole Courcel, and Italian actor Lino Ventura and Belgian musician actor Jacques Brel.


Жак Брель  Lg_11758491_On_the_Set_of_LEmmerdeur

Жак Брель  Lg_11758501_Actors_Jacques_Brel_and_Lino_V

Последний альбом, на котором такие песни, как "J'arrive", "Je suis un soir d'été", "L'éclusier", "Regarde bien petit" и "L'Ostendaise", звучит как граммофонное завещание.

"Есть два типа людей,
Есть живущие
И те, кто в море."

("L'Ostendaise")

   Брель нас оставляет окончательно, кажется. Он поставит "Человека из Ла Манчи" несколькими месяцами позднее, "La quête" из которого окажется подведением итогов всей жизни; но вскоре мы узнаем из болтливых газет, что он уехал, чтобы потеряться между небом и водой на солнечных островах. Слухи о болезни, плохо уточненные и плохо опровергнутые, на его счету. Несколько раз сообщали о смерти; затем молчание ниспало на все это волнение, и понемногу новости становились все более редкими.

   Конечно, прежде чем взять курс в простор, он перезапишет для Barclay несколько лучших песен периода Philips: "Ne me quitte pas", "Marieke", "On n'oublie rien", "Les Flamandes" , "Les prénoms de Paris", "Quand on n'a que l'amour", "Les biches", "Le prochain amour", "Le moribond", "Je ne sais pas" и "La valse a mille temps"; но это будет плохим утешением для сердец всех тех, кто чувствуют себя сиротами после его ухода.

   И затем, осенью 1977 года, обрушивается новость, до прихода которой у всех, кто еще верил, разочарования без надежд были весьма болезненными: Жак Брель в студии, на пути к тому, чтобы записать новый диск.


Жак Брель  Lg_11758121_jacquestitle

Редкое событие в звукозаписи будет так ожидаться. Миллион предварительных заказов и всяческих хитростей Cheyennes, для которой распределение взорвалось как шариковая бомба - во всех направлениях одновременно. Люди выстраивают очереди на улицах, как перед булочными во времена войны или голода. Некоторые музыкальные магазины даже вешают объявление "Бреля нет", хотя альбом еще не вышел. И вскоре - сотни тысяч пластинок, кусочек черного винила, наполненный словами, которые сжимают горло. Голос, прибывший издалека, вдруг предъявляет счет за смерть Жореса, говорит нам о Жожо и о невыносимом огорчении, что он видит друга плачущим, или о паре, упавшей в пепел посреди грохота и волнения аэровокзала Орли и равнодушия спешивших пассажиров.

   Диск, где в каждый момент чувствуется срочная необходимость вырвать еще несколько фраз у наступающей смерти, прежде чем прекратить игру "по постановлению судьи" ("Vieillir").

   Диск, после которого человек может только молчать, когда последнее слово будет заглушено слезами тех, кто теперь должен научиться стоять на ногах без него:

"Хочешь, чтобы я сказал тебе:
Стон не в почете
У Маркизов
"


Жак Брель  Pw_11758341_Grave_Of_Singer_Jacques_Brel_o

Grave Of Singer Jacques Brel on Hiva Oa Island

Жак Брель  Lg_11758141_yqoroywz
Jacques Brel, 8 April 1929 – 9 October 1978

http://ana-lee.livejournal.com/160353.html
Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Чт Дек 11, 2014 11:43 pm

Не покинь меня

Не покинь меня.
Позабудь о том,
Что прошло, как дым,
Что забыть пора.
Позабудь те дни,
Что текли водой,
Унося с собой
Золотые сны.
Позабудь про плен
Медленных минут,
Что под сердце бьют
Мстительным "зачем"...
Не покинь меня,
Не покинь меня,
Не покинь меня,
Не покинь меня.

Хочешь, для тебя
Жемчужин дождя
Я в землях найду,
Не знавших дождей?
На тебя одну
Хоть из-под земли
Свет моей любви
Золотом пролью.
Хочешь, убежим
В город наших снов, -
Правит там любовь
Именем твоим...
Только не покинь,
Не покинь меня,
Не покинь меня,
Не покинь меня.

Не покинь меня.
Я найду слова,
Чтобы только ты
Их понять могла, -
О влюбленных двух
Сочиню рассказ,
Тех, что встретились
Снова в первый раз.
Расскажу тебе
Об одном царе,
Что зачах в тоске,
Не найдя тебя...
Не покинь меня,
Не покинь меня,
Не покинь меня,
Не покинь меня.

Ведь бывает так -
Опалит огнем
Дремлющий вулкан,
Погруженный в сон.
Ведь бывало так,
Что сады цвели
Посреди пустой,
Выжженной земли.
А когда закат
В небе полыхнет,
С черным красный цвет
Об руку идет...
Не покинь меня,
Не покинь меня,
Не покинь меня,
Не покинь меня.

Не покинь меня.
Не услышишь слов,
Не увидишь слез,
Не тревожься зря,
Просто будь такой,
Как всегда была, -
Снова весела,
И танцуй, и пой,
Лишь позволь мне стать
Тенью снов твоих,
Тенью рук твоих,
Тенью без лица...
Не покинь меня,
Не покинь меня,
Не покинь меня.


Перевод Ирис Виртуалис

http://www.stihi.ru/2008/01/31/1989
Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Пт Ноя 20, 2015 3:03 am

19 ноября 2015 г, Екатеринбург

Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Вт Дек 01, 2015 2:03 am

22 ноября 2015 г, т-р Эстрады, Москва

Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Пт Апр 08, 2016 8:23 pm

«Все то, что мы жаждем открыть, цветет каждый день на углу наших жизней»

Жак Брель.


Сегодня, 8 апреля у него день рождения

Жак Брель  CfhCNhlWcAAg1_f
Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Жак Брель  Empty Re: Жак Брель

Сообщение автор Ирина Н. Чт Сен 14, 2017 11:24 pm

Jacques Brel. Quand on n'a que l'amour. Жак Брель. Когда только любовь.



Quand on n'a que l'amour

Quand on n'a que l'amour
A s'offrir en partage
Au jour du grand voyage
Qui est notre grand amour
Quand on n'a que l'amour
Mon amour toi et moi
Pour qu'éclatent de joie
Chaque heure et chaque jour
Quand on n'a que l'amour

Pour vivre nos promesses
Sans nulle autre richesse
Que d'y croire toujours
Quand on n'a que l'amour
Pour meubler de merveilles
Et couvrir de soleil
La laideur des faubourgs
Quand on n'a que l'amour
Pour unique raison
Pour unique chanson
Et unique secours

Quand on n'a que l'amour
Pour habiller matin
Pauvres et malandrins
De manteaux de velours
Quand on n'a que l'amour
A offrir en prière
Pour les maux de la terre
En simple troubadour
Quand on n'a que l'amour
A offrir à ceux-là
Dont l'unique combat
Est de chercher le jour
Quand on n'a que l'amour
Pour tracer un chemin
Et forcer le destin
A chaque carrefour
Quand on n'a que l'amour
Pour parler aux canons
Et rien qu'une chanson
Pour convaincre un tambour

Alors sans avoir rien
Que la force d'aimer
Nous aurons dans nos mains
Amis le monde entier


Когда только любовь

Когда есть лишь любовь,
Что мы можем разделить,
В день большого путешествия ,
Которое и есть наша любовь,
Когда есть лишь любовь,
Ты и я, моя любовь,
Чтобы осветить радостью
Каждый час и день.
Когда есть лишь любовь,
Чтобы жить нашими обещаниями,
И не нужно других богатств,
Лишь верить в них всегда,
Когда есть только любовь,
Чтоб наполнить чудесами
И залить солнцем
Безобразие пригородов,
Когда есть лишь любовь,
Единственная песня,
Единственное спасение.

Когда есть лишь любовь,
Укутывающая по утрам
Бедных и бродяг
В бархатное манто,
Когда есть лишь любовь,
Что может подарить горестной земле
Простой трубадур в молитве,
Когда есть лишь любовь,
Чтоб подарить тем,
Чья единственная битва –
Битва за то,
чтоб встретить день,
Когда есть лишь любовь,
Чтоб проложить дорогу
И преодолевать судьбу
На каждом перекрестке,
Когда есть лишь любовь,
Чтоб разговаривать с пушками,
И только лишь песня,
Чтобы убеждать барабаны.

И тогда, не имея ничего,
Кроме силы любить,
В наших руках, друзья,
Мы будем держать целый мир...




Ирина Н.
Ирина Н.

Сообщения : 27611
Дата регистрации : 2013-07-16
Откуда : Москва

Вернуться к началу Перейти вниз

Вернуться к началу

- Похожие темы

 
Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения